Эльдар Рязанов. Евгений Новицкий

из первых актеров, с которыми он работал, так как до “Карнавальной ночи” он художественных картин такого плана не ставил. Да и эта картина ведь вначале задумывалась куда проще: концертные номера, скрепленные притянутым за уши сюжетом. Такой концерт, нанизанный на сюжет, редко выглядит естественным. Но в данном случае сюжет перекрыл концерт настолько, что о первоначальном замысле все забыли. И произошло это благодаря обилию импровизаций на съемочной площадке, благодаря массе деталей и эпизодов, придуманных нами в ходе съемок. <…>

      Помню, на съемках “Карнавальной ночи” мы нашли для Огурцова штрих, который мне показался очень аппетитным. Это был не трюк, а забавная мелочишка, вносившая в характер какую-то живую красочку. Огурцова – этого сухаря – вдруг заинтересовал галстук на резинке, который он заметил у одного из персонажей картины. Проходя мимо этого человека, Огурцов каждый раз слегка дергает его за галстук и с любопытством следит за произведенным эффектом. Ничто человеческое ему, оказывается, не чуждо!

      Этот штрих предложил Рязанов, и я с удовольствием его принял. Бывало, предлагал и я. Например, я предложил подчеркнуть основную “изюминку” Огурцова – делая его не дежурным вульгарным комиком, а серьезным демагогом, поучающим невеждой».

      Съемки «Карнавальной ночи» вообще чрезвычайно повлияли на Рязанова, заставив смотреть по-другому не только на многие посторонние вещи, но и прежде всего на себя. Заканчивал «Карнавальную ночь» фактически уже совсем не тот человек, который начинал снимать ее. Довольно наивный, несколько инфантильный, не всегда решительный, порой даже слабохарактерный Элик, проводящий первые пробы для своей первой комедии, вероятно, не узнал бы себя в том заматеревшем, при необходимости жестком и суровом человеке, который монтировал законченный материал после месяцев изнурительных съемок, в ходе которых он порой оказывался на грани нервного срыва.