с ним никогда не случалось ни раньше, ни после – но отказался покинуть окопы и отлежаться в тепле, ведь гибли его друзья, его братья. Так и ходил в атаки – выкашливая легкие и надрывно сипя, вместо того, чтобы рычать на проклятых людишек. Тогда рядовой Барес даже не мечтал стать генералом. Да что там, он даже не надеялся выжить… С тех пор мерзнет и в холод, и в жару.
В гулкую броню двери постучали негромко, но требовательно – адъютант пожаловал. Прочие со страху едва слышно скреблись или же норовили двинуть со всей дури, с намеком, что старый плешивый кот для них не авторитет.
Глупцы, все глупцы.
Барес тоже.
– Давай уже, – выдохнул он на озябшие пальцы, когти которых хоть и затупились, но еще крепки. Он никогда не запирался, и потому отрывать пушистую задницу от кресла, чтобы впустить посетителя, не требовалось. – Да не стой на пороге! Но если ты, жаба, опять принес плохую весть…
Скрипнули ржавые петли. Генерал запрещал их смазывать. Ему нравился звук окисленного металла. Нравился тем, что всех раздражал.
В кабинет вошел – точнее втек – молодой еще в сравнении с Баресом рептилус.
Любого рептилуса в полумраке легко спутать с чистяком, не заметишь ведь, что кожа светло-голубая и что ее будто обтянули мелкоячеистой сеткой, от которой навсегда остались следы-пролежни. Даже по меркам людишек адъютанта можно было назвать красавцем: высок, строен, длинные черные волосы на затылке перехвачены серебристой проволокой.
– Хороший день для смерти.
Глядя в сторону, – это сразу насторожило Бареса – адъютант проследовал к рабочему столу начальника. От присосок на последних фалангах пальцев с чмокающим звуком отлепились принесенные им папки и легли на край дубовой столешницы. При этом рептилус едва заметно – но все же заметно! – скривился. Его неизменно раздражал царящий на столе бардак.
Ожидая указаний, адъютант встал у камина. Никогда не упустит возможности погреться, в этом генерал и его подчиненный были похожи. Но только в этом.
– Ну? Чего молчишь, жаба? – жабами рептилусов называют чистокровные, как тайгеров – котятами. Генерал перенял кое-какие привычки врагов, что неимоверно раздражало его соратников.
Вертикальные зрачки адъютанта на миг затянуло мигательными перепонками. Но главное – он промолчал в ответ. Это означало, что опять пусто, вообще нет вестей.
Опять!..
Рыкнув, Барес вскочил.
Одеяло слетело с него, кресло с грохотом опрокинулось, на пол легла тень, похожая на хищную птицу, раскрывшую крылья. В один прыжок генерал оказался у стола, снес лапой папки и врезал кулаком по полированному дубу. Сейчас в Баресе не было ни грамма стариковской немощи, и руки у него не дрожали. Генерал вновь превратился в того, кто на поле боя разрывал хваленых берсерков и легионеров пополам!..
Невозмутимо собрав разбросанные по полу папки, адъютант вернул их на стол:
– Вас ждут на военном