зажимая рваную рану на животе. Кровь в сумраке казалась почти прозрачной. Может быть, иллюзия, а может быть, личная особенность этого мага.
– Отвечай на вопрос!
Взмахнув рукой, я поджег синий мох вокруг. Хватит, теперь будем играть на страхе, боли, отчаянии. Хватит милосердия, хватит снисхождения, хватит разговоров.
Это Тьма.
– Приказано сообщить и по возможности уничтожить.
– Не задержать? Именно – уничтожить?
– Да.
– Ответ принимается. Средство связи?
– Телефон, просто телефон.
– Давай.
– В кармане.
– Кидай.
Он неуклюже полез в карман – ранение не смертельное, запас сопротивляемости у мага был еще высок, но боли он испытывал адские.
Такие, какие ему и положены.
– Номер? – поймав мобильник, спросил я.
– На кнопке экстренного вызова.
Я взглянул на экранчик.
Судя по первым цифрам, телефон может стоять где угодно. Такой же мобильник.
– Это оперативный штаб? Где он находится?
– Я не… – Он замолчал, глядя на пистолет.
– Вспоминай, – подбодрил я.
– Мне сказали, что сюда приедут в течение пяти минут.
Так!
Я посмотрел назад, на горящую в небе иглу. Вполне подходит, вполне.
Маг шевельнулся.
Нет, я не провоцировал его, отведя взгляд. Но когда он потянул из кармана жезл – грубый, короткий, явно не собственноручной работы, а купленную дешевку, – я испытал облегчение.
– Ну? – спросил я, когда он замер, так и не решившись поднять оружие. – Давай!
Парень молчал, не шевелился.
Попробуй он атаковать – я бы всадил в него всю обойму. Вот это было бы уже фатально. Но наверняка их учили поведению при конфликте со Светлыми. И он понимал, что безоружного и беззащитного мне убить трудно.
– Сопротивляйся, – сказал я. – Борись! Сукин сын, ты же не смущался, когда ломал чужие судьбы, когда нападал на беззащитных! Ну? Давай!
Маг облизнул губы – язык у него оказался длинным и слегка раздвоенным. Я вдруг понял, к какому сумеречному облику он придет рано или поздно, и мне стало противно.
– Сдаюсь на твою милость, дозорный. Требую снисхождения и суда.
– Стоит мне отойти, и ты сумеешь связаться со своими, – сказал я. – Или вытянешь из окружающих достаточно сил, чтобы реанимироваться и добрести до телефона. Ведь так? Мы оба это знаем.
Темный улыбнулся и повторил:
– Требую снисхождения и суда, дозорный!
Я покачивал пистолет в руках, глядел в ухмыляющееся лицо. Они всегда готовы требовать. Никогда – отдавать.
– Мне всегда так трудно было понять нашу собственную двойную мораль, – сказал я. – Так тяжело и неприятно. Это приходит лишь со временем, а у меня его так мало. Когда приходится придумывать оправдания. Когда нельзя защищать всех. Когда знаешь, что в особом отделе ежедневно подписывают лицензии на людей, отданных Тьме. Обидно, да?
Улыбка