собой. В Саратове вовсю бушевала поздняя осень, лили дожди, превращая город в бесконечную серость, от залитого грязью асфальта до унылого неба. В такое время вспоминается шутка, которую понимают только жители нашего города: говорят, что у саратовцев разноцветная обувь. У меня чёрная, но ноябрьская серость настолько всеобъемлюща, что поглощала любые оттенки.
Я остановилась на светофоре возле десятого корпуса СГУ и, почти пропуская мимо ушей крики своего парня, думала, что делать дальше. Занятия закончились незапланированно рано, с утра лил дождь, дул пронизывающий ветер. Я рассчитывала на то, что Артур меня заберёт, поэтому оделась как обычно – платье, капроновые колготки, сапоги. До универа меня довёз папа, но забрать уже не мог – работа.
– И если тебе так не терпится, вызови такси, – бросил Артур. – А меня до конца рабочего дня оставь в покое.
Он сбросил звонок.
Пару мгновений я ещё машинально держала телефон у уха, затем, ощутив, как мёрзнут пальцы, опустила его в сумочку. Странно, я же знала, что Артур не станет меня забирать, но всё равно позвонила ему. Это повторяется каждый раз. Быть может, пора было выйти из этого заколдованного круга и перестать ему названивать. Быть может, не так уж я ему дорога, как он говорит об этом.
Я начинала замерзать.
Загорелся зелёный, и стоило бы пойти на автобус, но я всё стояла и думала. Чего ещё Артуру не хватало? Я была красива. Ну серьёзно. Я следила за своей фигурой, одевалась со вкусом. Уход за длинными русыми волосами занимал много времени, но я не жалела и тратила столько, сколько нужно, поэтому они всегда были идеальны. А косметикой я почти не пользовалась – Артур был из тех, кому не нравятся тонны макияжа на лице. Я всегда была на связи, всегда была готова его поддержать. Начала интересоваться футболом, когда узнала, что он болеет за ЦСКА – я обещала себе, что не стану одной из тех женщин, что вечно пилят своих мужчин за вечера за матчами. В конце концов, я начала слушать тот тяжеляк с радио «Максимум», что он обычно включал в машине! Для такой любительницы танцевальной музыки, как я, это было высшим подвигом, серьёзно.
Я доказывала свою любовь каждым своим шагом, каждым вдохом, но не получала того же в ответ. Кажется, её и не было никогда, его любви. Я зря трачу время.
Зелёный замигал, я словно очнулась. Подумаю по дороге домой, надо торопиться на автобус. Я уже шагнула вперёд, но тут с Московской свернула и преградила мне дорогу белая «Октавия». Я запнулась. «Октавия» моргнула фарами, включила аварийку и поползла вдоль тротуара, а я вдруг её узнала.
– Полина!
В ответ раздался короткий гудок. Я выдохнула с облегчением и поторопилась за «Октавией», а та, проехав пару десятков метров от пешеходного перехода, замерла под раскидистым вязом. Распахнулась дверца у переднего сиденья.
Полминуты спустя я уже сидела в тёплом салоне, пахнущем искусственной кожей и чем-то вроде сосны. Полина, моя одногруппница, достала из сумочки телефон и принялась что-то яростно набирать в смс-сообщении. У нас было много общего – она тоже была отличницей и идеалом во всём, и у неё тоже не клеилась личная жизнь. Правда, она относилась к этому явно проще, чем я.
– Не забрал? – с сочувствием спросила Полина, на мгновение оторвавшись от телефона.
– Угу, – уныло кивнула я.
Полина была одержима белым. Белая «Октавиа», подаренная родителями на поступление, белая сумка на заднем сиденье, белое пальто и ботинки, белая ультрамодная «Нокиа». Странно, что она не перекрасила своё чёрное блестящее каре в блонд и не заставляла своих поклонников одеваться в тон её любимому оттенку. Впрочем, если она и появлялась на людях с букетами, это всегда были либо белые розы, либо белые орхидеи, либо ромашки. Вероятно, остальное она выбрасывала в урну, как не подходящее к дресс-коду.
– Поссорились? – с пониманием спросила Полина.
Я кивнула, хотя и видела, что она вновь уткнулась в телефон. Обида жгла изнутри, и я вдруг почувствовала острую необходимость пооткровенничать.
– Так каждый раз, – пожаловалась я. – Сколько ни просила забрать после пар – ни разу не приехал. Я разве многого хочу? Просто почувствовать, что я ему нужна. А то в любви не признаётся, цветы не дарит…
– Зато приезжает постоянно, и ты должна быть благодарна уже за это, – фыркнула Полина. – Где-то я уже это слышала… раз пятьдесят, наверное. Парни совершенно не понимают, что нужно девушкам.
Я охотно закивала. Полина отложила телефон на приборную панель и посмотрела на меня. От веселья в её взгляде не осталось и следа.
– Я спалила Сашку за перепиской с какой-то левой бабой, – сказала она. – Мы должны были встретиться сейчас, но я не выдержала и высказал ему всё, что думаю. А он начал отмазываться… – Полина помолчала немного, затем отмахнулась. – Идиот. Все они придумывают идиотские отмазки про сестёр, но нет у него никакой сестры.
У меня сердце сжалось от сочувствия. Я протянула Полине руку, сжала, надеясь этим сказать всё то, что не получалось озвучить. Та сочувственно улыбнулась в ответ и сжала мои пальцы.
– Все парни придурки, – негромко сказала