от него вибрацию желания.
Пикнула домофоном, подгоняя доводчик, захлопнула за собой дверь, отсекая чужую волну и свои собственные горькие воспоминания.
3
– Ты одна, дочка?
Из своей комнаты, кутаясь в халат, вышла заспанная мама.
– Десять человек со мной, – хохотнула она.
Мама промолчала. Ее давно не успокаивали напускная веселость и юморок Риты.
– Одна мам, никто нам с тобой не нужен, – уже серьезно проговорила Рита и поцеловала маму в плечо. – Иди спать, твоя блудная дочь уже дома.
Рита разулась, небрежно накинула на вешалку куртку и ушла в свою комнату. Мама постояла задумавшись. Пока она работала, ей все казалось, что свобода дочери это даже хорошо, пусть поживет девочка для себя, семью успеет завести. Но сейчас, выйдя на пенсию, понимала, период ее одиночества затянулся. Людмила Викторовна вздохнула и вернулась к себе.
Воспоминания не отпускали Риту. Эпизоды и яркие фрагменты прошлого, как маленькие птички, бились в клетке настоящего. Мелькали дни, улыбки, огорчения, люди, про которых она и думать забыла.
«Что за вечер такой! Или не то выпила, или не то покурила», – подумала она устало. Постояла перед шкафом-купе, разглядывая себя в зеркало в полный рост. Выставила вперед ногу с татуировкой. Сетка колготок натянулась и впилась в хищную морду дракона, сделав ее жалкой.
– Эко сморщило тебя, дружок, сейчас, сейчас выпущу на свободу. – В одиночестве Рита мысленно любила разговаривать и с собой, и вот теперь с татуировкой. А с кем еще? «Дракон лучше белочки» – шутила Рита.
Топик, юбку, колготки – вон, дышать стало легче. Всегда быть при полном параде, держать себя в руках, красиво двигаться, спинку прямо, лукавый взгляд, идеальная прическа. Необходимость соответствовать принятому на себя образу стильной, независимой девушки утомляет. За закрытой дверью она могла быть собой.
Устроившись перед зеркалом, ватным диском она удаляла глянцевую версию. Проступала настоящая Рита. Серьезные серые глаза, светлые брови, чуть вздернутый нос, россыпь веснушек на веках и щеках.
– Простовата ты, простовата, – щелкнула она по носу свое отражение и пошла в душ.
Сидя за столом на кухне, Рита маленькими глотками отпивала из большой кружки кофе. «Хотела бы я переписать эти страницы жизни? Вычеркнуть Андрея, пройтись ластиком по своему двадцатому году жизни? Убрать дни слез, невыносимого чувства потери? Оплакивала бы я тогда эту несчастную девочку?» – мысленно спрашивала она свое отражение в темном окне. Та, другая, за легкой вуалью тюли, куталась в теплый халат, молча пила свой кофе.
Рита вздохнула, поставила кружку в посудомойку и вернулась в свою комнату. «Так и быть, устрою вечер воспоминаний». Подошла к шкафу, открыла дверцу, долго рылась в глубине и извлекла из него папку. Ласково провела рукой по веселым серым медвежатам, улыбнулась. «Чудесные годы юности».
Щелкнув выключателем, погасила верхний свет, оставила лишь настольную лампу, с ногами забралась на диван. Мишки с папки призывно улыбались – открой папку, это не страшно. Рита положила папку