о жизни и времени Заратустры. В этом заключалась проблема. Век великого пророка ушел в прошлое, причем в такое далекое, что даже язык, на котором он вещал откровения, хотя и сохранялся жрецами, не имел даже письменности. И это было основанием для глубокой тревоги всех представителей зороастрийской церкви. Память вряд ли может устоять против разрушительного воздействия времени, а если так, значит, верующие, равно как и весь мир, прокляты. И письменность была создана38. Откровения Заратустры впервые были изложены в книге.
Но дело еще не было завершено. Процесс переписывания матры (mathra) – слова Божьего – требовал ответа на ряд очевидных вопросов: где и когда Заратустра его услышал? Решить эти загадки было не так легко. Вряд ли в Ираншехре можно было найти регион, который в тот или иной момент не претендовал на честь быть местом рождения великого пророка. Немалое затруднение заключалось в том, что самые древние сообщения, датированные временем, когда предки персов сами были кочевниками и жили в степях, относили место рождения пророка к владениям эфталитов. Невозможно сказать, знали или нет главы зороастрийской церкви об этой традиции, но в любом случае она являлась совершенно неприемлемой. И мобеды с уверенностью стали распространять другую биографию пророка. Они учили, что Заратустра родился в Мидии около тысячи лет назад – в век Кеянидов. Несколько поколений ученых распутывали паутину дезинформации. Долгое время считалось, что Заратустра жил именно тогда, когда утверждали священнослужители Сасанидов: «за 258 лет до Александра», или, согласно нашей системе летоисчисления, в начале VI в. до и. э. Только недавний скрупулезный анализ священных текстов отодвинул вероятную дату рождения пророка назад – между X и XVII вв. и. э. Также была отвергнута версия о вероятном мидийском происхождении пророка. Ни в одном из священных текстов этот регион не упоминается. Ну а какие именно предания о Заратустре истинные, сказать невозможно, поскольку нас разделяет слишком много веков: «Такой выбор не является ни законным, ни незаконным. Это всего лишь догадки» (Келленс). На самом деле после изгнания ему предложил убежище царь из Кеянидов, «могущественный и благородный». Он же впоследствии поддерживал зарождающуюся религию39. Иными словами, мог служить образцом для подражания. Пероз, по собственным причинам отчаянно стремившийся идентифицировать себя с Кеянидами, в должное время тоже попался на удочку. На войну он отправился не просто как представитель династии, а как наследник первого покровителя великого пророка. Церковь и государство стали близнецами. Создалось впечатление, что и царь, и церковь – оба выиграли.
Вот только экспедиция закончилась смертью Пероза. Его подданные считали, что эта катастрофа отражает нечто большее, чем обычное невезение. «Никто не был причиной таких потерь и разрушений, кроме самого небесного властелина арийцев»40 – этот вердикт, о котором говорили на всей территории Ираншехра, представлял нешуточную угрозу будущему Сасанидов.