до Войны, определили точный сектор нашего выхода, согласовали ориентиры.
Командир даёт отмашку, и группа продолжает движение. Укропских миномётов больше не слышно, лишь в отдалении погромыхивает что-то крупнокалиберное. Мы теперь двигаемся по самой кромке леса, почти вплотную к обочине дороги. Командир предупреждает, что дорога может быть минирована, поэтому выдерживаем дистанцию и стараемся шагать след в след. Неестественные бугорки, земля другого цвета, куски проводов, изоленты и укупорки – я внимательно осматриваю то место, куда собираюсь поставить ногу. Шаг, ещё шаг, и вдруг я замираю на месте – песчаную ленту дороги пересекает цепочка из выложенных в ряд ТМ[10]. Мины лежат прямо на земле, некоторые прикрыты сверху дощечками. Взрыватели вкручены, повёрнуты в боевое положение. Четыре мины перегораживают дорогу и ещё по пять штук в ряд уложены в сторону от каждой обочины.
Вся группа останавливается, Карат вопросительно смотрит на меня. Показываю ему на «таблетки» и шёпотом спрашиваю: «Наши?!» Командир опять вызывает Войну, тот начинает искать кого-то из местного командования, кто в курсе. Время идёт. Наконец приходит ответ: мины наши.
Двигаемся дальше. Подхожу к ближайшей мине и, задержав дыхание, аккуратно переступаю через зелёный кругляш. В голове вихрем проносится всё, что знаю о минных ловушках: комбинированная установка, сюрпризы и т. д. Но, к счастью, настолько фантазия «союзников» не распространилась, и вся группа без проблем проходит линию минного заграждения.
Установка противотанковых мин в этом месте вполне понятна: не первую неделю ходят слухи о паре укропских танчиков на этом направлении.
Проходим ещё метров пятьдесят, и среди молодой еловой поросли становится видны бруствера наших окопов. Паша высунулся по пояс наверх и машет нам рукой. Логист и Зима рядом с ним, из траншеи торчат одни головёнки. Этих ребят нельзя назвать совсем уж трусами, но когда их не берут на выход, то они не очень грустят по этому поводу. Из проёмов амбразур высовываются стволы автоматов и блестят возбуждёнными взглядами «мобики». Отстранённо замечаю среди привычных дульников «калашей» одну высокую мушку от карабина Мосина. Мы доделаем до бруствера, я отхожу в сторону и пропускаю ребят вперёд. Заодно осматриваю группу, считаю людей и оружие.
Усталые, напряжённые лица парней блестят от пота. Пороховая гарь на коже, камуфляж весь в грязи и саже. Истинное лицо войны… Спрыгиваю в окоп, группа вся собралась, построились. Несмотря на усталость, все довольны: работу сделали, потерь нет. Ещё раз пересчитываем оружие и по ходам сообщения бредём на точку эвакуации. Как всегда, когда после возвращения адреналин спадает и наваливается усталость, начинаю чувствовать каждый грамм снаряжения, которое сейчас на мне. Хочется засунуть гудящие ноги под холодную воду, снять броник, плотно поесть и провалиться в сон. Привычно загоняю эти мысли обратно: пока в ПВД[11] не вернулись, расслабляться нельзя.
Траншея