ты, оказывается, внимательный слушатель! Это как раз один престарелый постоялец гостиницы.
В историях, где главную роль играют дома, часто фигурируют старики».
«Уж больно он какой-то женоподобный в этой ночной сорочке, да еще и выставленные вперед руки к груди поджал – словно заяц…»
«Вот тут ты в самую точку попала! Старика зовут Томас, а фамилия у него – Хазеарш, что в переводе означает «заячья задница», и живет он в этом доме с мальчишеских лет».
«Тогда ему наверняка есть что рассказать о временах, когда гостей в номерах ожидала не только грелка в постели!»
«Подожди, я поймаю его… А ну, дедуля, иди-ка сюда, постой здесь, у края, чтоб нам тебя было видно…»
«Да он спит!»
«Да, он – лунатик и бродит во сне по потайным ходам, словно призрак из английского бульварного романа, а иногда еще и бормочет себе под нос, и тогда, скажу я тебе, в выражениях не стесняется».
«О, Господи, представляю, как жутко постояльцам гостиницы просыпаться от доносящегося сквозь стены непристойного шепота!»
«Тсс, смотри: он простирает вперед старческую синюшную руку и шевелит губами, обращаясь к спящему городку…»
«Можно мне посмотреть? Можно мне посмотреть?»
«Тихо ты, цыпленок! Это зрелище не для желторотых птенцов!»
«Да, цыпленок, как не стыдно слушать такую пошлятину!»
«Дед: Ах вот ты где, мой кукленочек! О-о-о! Ну-ка, где у нас полотенце? Подай-ка его Белле-лолле-лулу-лилли, чтобы она могла вытереться… Маленький шалунишка немножко подглядывал за Лулу-лили-беллой-лолой, да? И увидел что-то очень приятное? Нет-нет, Бог с тобой, это ничто по сравнению с его мортирой! А как его зовут, я никому не скажу! Да, мой ангелочек, он приходит сюда под утро, когда здесь уже почти никого нет, в черной маске, и только я одна знаю, кто он такой. Ну, может, еще одна здесь знает. Уфф, а теперь Лола-белла-лили-лулу устала… Будь хорошим мальчиком, натри ее синячки мазью и расскажи ей пару городских сплетен. Ну-ка, что там слышно о почтмейстере?»
«Ой, смотри, старикан хватается за то, что у него между ног!»
«Дед: Если мальчишечка будет послушным с Лили-лолой-лулу-беллой, она поиграет с ним и даст ему примерить что-нибудь красивенькое на его стоячок, а потом она…»
«Эй, а не слишком ли ты увлекся этой своей порнухой?»
«Ну ладно-ладно, старикашка заткнулся, довольна? Я возвращаю его обратно в проход, и теперь, как видишь, моя рука уже по самый локоть в той картинке Кюкенштадтской площади, которую тебе нарисовало воображение».
«Я там еще что-то должна увидеть? А то у меня уже голова начинает кружиться…»
«Подожди: вот я укладываю назад этажи гостиницы, один на другой, возвращаю на место переднюю стену дома, крышу, и теперь выдергиваю руку из твоей головы…»
«Я ничего не вижу, кроме желтых точек, они носятся у меня перед глазами, как кометы… Зато, когда я закрываю глаза, в уме сразу возникает площадь – такая, как ты описал в самом начале, только теперь я также вижу, что происходит внутри дома, и знаю