в своё любимое кресло и сообщила, что на кладбище уж точно не пойдёт.
– Сердце так колотится, и руки дрожат! Посмотрите! – призвала она дочерей. – Нет, на кладбище мне сегодня не бывать, но вы всё сделайте честь по чести, строго так, как я вам велела! – Её взгляд стал грозным. – Глашка, принеси-ка мне чаю! – призвала она служанку и стала обмахиваться платком, жалуясь, что в доме слишком жарко натопили печи.
– С ума можно сойти, какой жар! – ворчала она.
Девушки, перекусив, отправились к могиле отца, священник должен был прочитать молитву, а девушки намеревались поставить свечку за упокой души отца. Придя на кладбище, они довольно отметили, что работники потрудились исправно, прочистив дорожки, и они без проблем отыскали могилу отца и прошли к ней. Каменная плита с датами рождения и смерти указывала на захоронение Николая Ильича Вересова, и любой желающий, если бы таковой нашёлся, мог бы легко найти эту могилу. Девушки смирно стояли на снегу, уже прилично замёрзнув, терпеливо слушая молитву отца Никодима, и хотя мороз был небольшим, всё же дамам в сапожках и лёгких пальто было некомфортно находиться долгое время на улице. Когда священник ушёл, девушки ещё остались, Юлия решила прочитать свою молитву, и только когда время уже приблизилось к трём часам, они пошли в обратный путь к ограде кладбища.
У ворот они неожиданно столкнулись с Рубцовой, не сразу даже заметив её и экипаж по ту сторону. Она была вся в чёрном, исправно нося траур по мужу, и походила на большую ворону, приземлившуюся на белый снег. Чёрные глаза живо блестели, на губах играла улыбка, когда она приветствовала Вересовых, словно и не удивясь нисколько, встретив их здесь. А вот девушки были ошеломлены и даже на мгновение оцепенели, не сумев поздороваться с ней, как должно.
“Что ей здесь нужно?”, – задавала себе вопрос Ольга, внимательно всматриваясь в лицо своей родственницы и пытаясь понять её намерения. С Рубцовой она даже не говорила, боясь выдать свои настоящие чувства к ней, своё презрение и неуважение, и только крепко сжала руку Юлии, предоставив ей право общаться с соседкой. Юлия была спокойна, холодно вежлива, она не чувствовала раздражения, а только удивление и сильное желание отделаться от неё и уйти.
– Как я посмотрю, вы обе в отличном здравии, и ваша матушка тоже, я полагаю? – спросила Рубцова. – Конечно, что ей будет, теперь-то у неё спокойная жизнь, без тревог и напастей, налаженное хозяйство… – Она иронично улыбнулась. – Я полагаю, вы пришли помянуть своего батюшку? Похвально, похвально…Тем более неожиданно такое соблюдение традиций в семье, которая подверглась серьёзным испытаниям Господа…
– Я прошу вас… – хотела было сказать Юлия, но Марья Ефимовна её перебила:
– Ах, да! Я увидела ваше бледное лицо, Юлия Николаевна, и кое-что вспомнила… Вы так сильно похудели, неужели ваши дела так плохи? Ах, вот что я хотела сказать! – воскликнула она, увидев, что Ольга потянула сестру за руку, чтобы уйти. – Я недавно услышала новости о вашем давнем знакомом, Александре Васильевиче