Викентьев. Но ты можешь звать меня Викентьичем, меня тут все так зовут, я привык.
– Александр Кузин, – представился я и поморщился, потому что рука здоровяка теперь сжала мою кисть словно тиски, которые стояли здесь везде, куда ни кинь взгляд.
– Тезка! – обрадовался мастер и хлопнул меня по плечу еще раз, а я еще раз поморщился, потому что удар у него был неслабым, под стать спортивной фигуре. Кажется, этот Викентьич был из породы жизнерадостных непосед, какие, наверное, имеются в каждом коллективе. Да вот хотя бы Виталь был точь-в-точь таким же. – Ну, пойдем, тезка, покажу наше хозяйство.
Он провел меня по проходу, с каждой стороны которого стояло по десятку верстаков с работающими мужиками разных возрастов, толкнул двойные пружинистые створки крашеной серым двери из дерева, с прозрачными плексигласовыми окнами, и мы вышли в еще один зал. Освещен он был, как и все помещения этого цеха, лампами дневного света. Верстаков тут не было, зато стояли всяческие интересные агрегаты. Наждачный станок в отдельном закутке с прозрачными плексигласовыми стенами, ручной пресс, ударная часть которого поднималась и опускалась путем раскручивания большого горизонтального колеса с ручками, сверлильные станки и прочие штуковины для обработки металла. В углу стоял аппарат с газированной водой.
Лев Лещенко настиг нас и здесь: «Прощай, и ничего не обещай, и ничего не говори; а чтоб понять мою печаль, в пустое небо па-а-асма-а-атри-и»… Похоже, в цеху везде были понатыканы радиоточки, которые никто не слушал. Так, стояли для фона и создания настроения.
– Газировка бесплатная, – сказал мне здоровяк и подмигнул. – Пей сколько влезет, на халяву.
Я натужно улыбнулся из вежливости, а Викентьич выпил залпом стакан и тут же опять нажал кнопку – похоже, на него действовала жара или он был с неслабого бодуна.
Зал был угловым и имел большие двери-ворота с небольшими плексигласовыми окошками, запираемые изнутри на засов. Наверное, через эти ворота и втаскивали сюда когда-то все эти громоздкие железные штуковины. Засов был открыт – похоже, одной створкой ворот пользовались при надобности как дверью, чтобы сократить путь, не ходить по всем этим залам, образовывающим букву «Г». Я обратил внимание, что из стены возле ворот кусками обвалилась штукатурка, а сами они покрыты свежей серой краской.
Заметив, куда я смотрю, Викентьич, осушивший за минуту стаканов пять, не меньше, засмеялся.
– О, это было что-то! – сказал он и пояснил: – Сюда недавно автопогрузчик со склада готовой продукции врезался. Так долбанул своими вилами, что вынес ворота на хрен, словно тех и не было. Мы их подправили, на всякий случай укрепили металлом, а вот стену пока не залатали, руки не дошли… Хорошо, что не покалечило никого. Здесь постоянно никто не работает, сюда на станки приходят, которые у слесарей и токарей не стоят.
– Пьяный, что ли? – спросил я.
– Водила? – уточнил Викентьич и я кивнул. – Да вроде нет. Водили его потом в медпункт, проверить, ничего такого не обнаружили. Может, просто задремал за рулем.
Викентьич