за маму, – я просто почувствовал, что должен ударить, потому что этого требует справедливость, и ударил.
Она айкнула и отступила на пару шагов, но не заплакала и не упала – молодая крепкая женщина, в мать. Она бросила на меня ненавидящий взгляд, но ничего не сказала, и я понял, что, на самом деле, она прекрасно сознает свою вину. И еще я понял, что ее жизнь в Лондоне отнюдь не такая сладкая, как она старается продемонстрировать; еще несколько лет, и она будет не нужна ни белым, ни черным мужчинам. И тогда, подумал я, она вернется на родину и, вполне возможно, поселится в этой квартире.
Я не стал прощаться, вышел, сел в машину и поехал домой.
Дар политика
Мы с Зенобией были женаты уже четыре с половиной года, когда однажды, придя вечером с работы домой, я заметил, что она чем-то встревожена.
– Что случилось? – спросил я.
Она долго увиливала от ответа, клялась, что все в порядке, но я не отставал, и, наконец, она призналась:
– Начальник стал приставать.
– Кто? Верблюд?
– Нет, босс.
Прямого начальника Зенобии, которого мы из-за его длинного, как будто клещами вытянутого, лица между собой называли Верблюдом, я бы не опасался: это был, что называется, старый хрыч, чьи ухаживания вряд ли зашли бы дальше сальных взглядов и беглых прикосновений, но босс, владелец фирмы и директор в одном лице, действительно мог представлять опасность: замкнутый, молчаливый, один из тех, о ком ты никогда не знаешь, что он на самом деле думает; к тому же он недавно развелся.
– Конкретно, что он сделал?
– Даже не знаю, как тебе объяснить. Такие вещи женщины носом чуют.
– Лапать пробовал?
Зенобия покраснела и потупилась:
– Да, пару раз.
Это мне уж совсем не понравилось – а кому бы понравилось? Возможно, следовало велеть Зенобии немедленно написать заявление, но время было трудное, уйти с работы – легче легкого, а найти новую – еще та задача; на нас же висели кредиты за квартиру и машину.
– Ладно, постарайся несколько дней продержаться, я подумаю, что с этим делать, – сказал я уже позже, в постели, после весьма бурного соития; вынужден признать, что ситуация меня возбудила.
Зенобия начала уверять, что не стоит беспокоиться, что она сможет за себя постоять, но я уже принял решение. Такие дела, говорила мне интуиция, надо решать сразу, что называется, пресекать на корню.
На следующий день я отпросился с работы пораньше, поехал к фирме Зенобии, поставил машину в некотором отдалении и стал ждать. По рассказам Зенобии, я знал, что босс – трудоголик, вечно засиживающийся в кабинете, когда все уже разошлись по домам; оставалось надеяться, что он не собирается рыться в бумагах до полуночи, но даже к этому я был готов.
Я увидел, как работники, Верблюд в том числе, один за другим покинули здание. Среди последних вышла Зенобия, села в свой маленький «фольксваген», который мы ей недавно купили, чтобы мне не возить ее каждый день на работу и обратно,