Топонимические предания: региональная топонимия юга и юго-востока Владимирской области. Виктор Евгеньевич Ершов

и мерянского языков (Вахра, Мотра). [74. – с.33].

      К финно-угорским топоформантам Л. А. Климкова также относит формант – ярви, в русской переделке —ерь, -ер, -оро; а также —гер, -ерь, -нер, происходящий из значительно трансформированного марийского «энгер», означающего на русском языке «речка» [66. – с.83]. В эту же группу Ю. И. Чайкина включает аффиксы -сор, -зор, -шер, по-русски означающие «ветвь, ответвление, приток, небольшая речка»; [40. -с.21]. Б. А. Серебренников утверждает, что -куша, -кужо являются мордовскими единицами и выступают в качестве этнических индикаторов [76. – с.46].

      К топоформантам тюрского происхождения Р. Я. Халитов относит аффиксы: -ли, -ла, -ле, -ло, -лык, -лек, -кан, -кон (Бакла -Алешеньки, Большая Сала). Такие аффиксы, как -лор, -лар, -тар, -зар, -дар, он определяет в качестве признаков множественного числа [87. -с.19]. О. Р. Хисамов считает, что окончание —да привязано к именам малых рек (Коварда) [82. – с.37].

      С течением времени многие субстратные топонимы приспособились к законам русского языка, адаптируясь, поменяли свой звуковой облик и грамматическую структуру. Часть из них «обросла» русскими суффиксами (Унжа, Ушна). Другая часть, приспосабливаясь к русским топонимическим моделям, видоизменялась более существенно. На базе части топоформанта —езь, -есь формируется суффикс -ец-, иногда меняется фонетический облик основы. В ряде случаев субстратные топонимы настолько видоизменяются, что уже не воспринимаются, как слова чужого языка (Бердищево, Муратово) [40. – с.112].