и беспрепятственно прошел мимо него.
Сколько же тут, человек сто? Горжик различал в толпе Кудрявого и графиню Эзуллу; принцесса Грутн беседовала с пожилым графом Жью-Грутном, и барон Ванар тоже был здесь! На длинном, во всю стену, столе стояли графины с вином, корзины с фруктами, блюда с олениной в желе, лежали хлебные караваи и круги сыра. Горжик знал, что заболеет, если наестся досыта, что даже после скромной трапезы извергнет из себя пятидневную желчь; прожив последние пять лет чуть не впроголодь, он знал о голоде всё, что нужно для выживания. Медленно обходя зал, он на каждом круге брал со стола какой-нибудь плод или кусочек хлеба. На седьмой раз его обуяла жажда, и он налил себе вина. Первые же три глотка ударили ему в голову, как бурный, бьющийся о камни поток. Что, если его стошнит? Дудочники и барабанщики – почти голые, но в золотоперых тюрбанах – блуждали в толпе, как-то умудряясь барабанить и дудеть в такт. Когда он с кубком в руке, ощущая живот как туго набитый мешок, совершал свой девятый круг, тоненькая девушка с широким смуглым лицом, в закрытом белом хитоне до пят сказала ему:
– Вы неподобающе одеты, мой господин.
Ее жесткие волосы были так туго заплетены во множество тонких кос, что просвечивала кожа на голове.
Горжик, понаторевший в разговорах с аристократами, улыбнулся и слегка склонил голову.
– Я не совсем гость – верней, гость незваный и очень голодный. – Желудок у него свело и медленно отпустило, но улыбку он удержал.
Проймы ее хитона окаймляли мелкие бриллианты, тонкую серебряную нить на лбу украшали яркие самоцветы.
– Вы фаворит визирини, верно? Тот, с рудников. Любимец Альдамирова круга.
– С бароном Альдамиром я незнаком, но все, кого я здесь знаю, говорят о нем с уважением.
Девушка, опешив на миг, засмеялась – звонко, по-детски, с истеричными нотками, которых Горжик в деланном смехе придворных ни разу не слыхивал.
– Императрица Инельго определенно не отвергла бы вас из-за того, что вы бедно одеты, но с ней все же следует держаться немного почтительнее.
– Справедливая и великодушная владычица наша, – произнес Горжик – при упоминании об императрице так говорили все. – Столь утонченной даме, как вы, это покажется странным, но последние пять дней я ничего…
Кто-то тронул его за локоть – Кудрявый.
– Вам уже представили Горжика, ваше величество? Перед тобою малютка-императрица Инельго, Горжик.
Горжик впопыхах приложил кулак ко лбу.
– Ваше величество, я не знал…
– Мы уже познакомились, Кудрявый… Впрочем, мне не следует так вас называть при нем, верно?
– Называйте как хотите, ваше величество. Он ко мне тоже так обращается.
– Вот как. О Горжике я, конечно, уже наслышана. Полагаю, как и ты обо мне? – Ее большие глаза, карие под цвет кожи, как у многих неверионских аристократов, смотрели прямо на него. Она снова засмеялась и бросила: – Ну же, Кудрявый!
Барон сделал