что носит его, это граничит с непристойностью. Все, однако, знают, хотя и не говорят, что дарение блюдец мальчикам часто вызывает такие вот приступы враждебности у девочек; это длится порой месяцами, и взрослым стоит большого труда не подпускать девочку к амулету, внушая ей уважение к нему, – иначе он утратит свою волшебную силу. То, как следует дарить амулет в семьях, где есть девочки, – буднично, как сделал Арквид, или торжественно, в присутствии всего клана, где матери держат маленьких дочерей на руках, или в лесу, где отец с сыном будут наедине, – служит главным предметом обсуждения как на крыльце мужского дома, так и на грядках с репой. Келль, сколько я помню, злилась пару недель, пока ее не отвлекло еще что-то. Как-то вечером мы собирались на новоселье: новая молодая семья только что построила себе дом напротив нашего. Арквид, уже накормленный, сидел на корточках у очага, а мы, женщины, сели поесть сами.
«Я много думал, – сказал он назидательно (мужчины всегда говорят так, обращаясь ко всем своим женам вместе), – и понял, отчего женщины ведут себя совсем не так, как мужчины».
Адит в это время передавала Йи репу, а я брала ячмень из чашки, поданной Адит.
«Ты еще не наелся? – спросила Йи. – Я начинила листья фавы орехами в масле – возьми их в мужской дом и поешь, пока наряжаешься к празднику».
«Вот об этом и речь, – сказал Арквид. – Я делюсь с вами умными мыслями, а у вас на уме только еда, постройка домов да огородничество. Повторю еще раз: я понял, отчего женщины ведут себя иначе, чем мужчины. Все дело в блюдцах».
Вот что странно: если мужчина или юноша придет к кому-то в гости без блюдца, всем будет крайне неловко, однако говорить о блюдцах не принято, особенно за обедом. Но Арквид был нашим мужем и охотником.
«Моя мысль такова: девочка видит, что у ее отца и брата есть блюдца, а у нее нет – и завидует. – Арквид говорил плавно, показывая, что в самом деле долго об этом думал. – Это понятно, ибо блюдце наделено волшебной силой, и без него мужчина вряд ли убьет дикую козу, горного кота или скальную черепаху. Через неделю или через год девочка, казалось бы, забывает о своей зависти – но я думаю, что зависть остается при ней. Я думаю, что она изгоняет зависть в темное место за стенами памяти, где изгнанные мысли и чувства гложут друг друга всю жизнь молча, не называя имен. Я думаю, что женщина потому и хочет детей, что ребенок подобен блюдечку, растущему в ней, и особенно счастлива, если рождается мальчик; она знает, что отец скоро подарит ему блюдечко, – а значит, и ей, пока сын еще остается младенцем. Я думаю, что женщины, недостаточно уважающие своих охотников, что приносят мясо вдобавок к их ямсу, просу, репе, абрикосам и пальмовой сердцевине, страдают от такой зависти больше других, хотя и не сознают этого». – Арквид закончил и скрестил руки, очень довольный собой.
Через некоторое время Йи в самой уважительной форме произнесла:
«О величайший из охотников, я скажу как женщина, бывшая когда-то маленькой девочкой, что твоя мысль немного расходится