нововведения р. Акивы Эйгера{207} и еще ряд текстов. В ходе чтения мы выясняли, какие тексты имеет смысл переписывать, и брат принимался за работу. Так нам удалось создать «эклектическую систему» прочтения нововведений «тельшайским способом», которая получила известность в кругу наших друзей. Мне вспоминается, что однажды мы вставили отрывок из «Хевель Яаков»{208} р. Абы-Яакова ха-Кохена Борухова{209}, векшенского раввина (отца писателя А.-М. Беркияху{210} и д-ра М. Беркияху{211}). В отрывке обсуждалась проблема человеческого «я» в контексте вопроса о собственности. Автор доказывал, что в грамматических формах «моя рука», «моя нога», «моя душа» человеческое «я» находит свое выражение как самостоятельная сущность… Мы использовали не только тексты позднейших авторов – мы брали также отрывки из труда «Шев шматата»{212}, который был написан автором «Кцот ха-хошен», и из «нововведений» Рашбы{213} и Ритбы{214}. Брат на протяжении долгих лет старался сохранить свой экземпляр, написанный красивым почерком, который был для него источником гордости и вдохновения, подвигавшим его на дальнейшее изучение Талмуда…
Как я уже упоминал, со мной в одной квартире жили братья Шмуэль и Нахум, которые были родом из городка Млаты, что под Вильно. Нахум, которому к тому времени уже исполнилось двадцать три года, двумя годами раньше получил освобождение от армии по причине маленького роста. Он относился ко мне как к родному брату. Мы все были крайне ограничены в средствах, и он взял на себя труд планировать экономный рацион: вместо мяса он просил хозяйку закупать легкие, потроха, кости и всякие остатки. Из них она делала нам суп и своего рода «котлеты». Следуя указаниям Нахума, я С совсем задешево) запасся сахарином, который заменял нам сахар; таким образом мы удовлетворяли все наши потребности на сумму, не превышавшую нескольких копеек в месяц. Кроме того, Нахум каждую неделю, а иногда даже и чаще, очень ненавязчиво проверял мои успехи в учебе: я тогда изучал трактаты «Йевамот» и «Гитин». Он наблюдал за моим поведением и как бы между прочим делал мне замечания о том, как следует вести себя по отношению к окружающим и общаться со старшими и младшими по возрасту. Нахум учил меня сдерживать свойственную мне «поспешность» и предостерегал от чрезмерной критичности суждений о других людях.
Я понимал, что в этом проявляется его хорошее отношение ко мне, а в еще большей степени – отношение р. Шимона. Это было приятно, но в то же время я чувствовал некоторое стеснение: возникало ощущение, что я непрерывно нахожусь под неусыпным невидимым надзором. Однажды я намекнул об этом Нахуму, сказав, что на своем личном опыте я постиг смысл выражения «И будете вы бояться небес так же, как человека из плоти и крови». Легко представить себе, как можно бояться «человека из плоти и крови», когда круглые сутки находишься под его неусыпным оком. Впрочем, мои слова были скорее нацелены даже не на Нахума, а на его старшего