вспыхнула.
– Я вовсе не это имела в виду!
Ив сел напротив, взял ее руки в свои и спросил:
– Так хочется или не хочется?
– Н-не знаю… Я боюсь…
– Бедная девочка. Современные отношения подходят только нимфоманкам, а ты не из их числа, не так ли?
Дора промолчала, он поднес ее руки к губам и поцеловал, одну, потом другую, это ее ошеломило, подобного с ней еще не случалось, ее такие обыкновенные руки, неухоженные, с коротко обрезанными ногтями без лака… будто она какая-нибудь принцесса… или кинозвезда…
Он выпустил ее руки и встал.
– Собственно говоря, я собираюсь делать портрет, – сказал он. – И не сегодня, сегодня у меня масса дел.
Она тоже поднялась и смотрела на него жалобно.
– Ив… Ив… Если ты…
– Медора! Никогда не руководствуйся чужими желаниями!
Она хотела еще что-то добавить, объяснить, но сказала почему-то только:
– Называй меня Дорой.
– Дорой?
– Меня все так зовут.
– Хочешь, чтобы я называл тебя, как все?
– Ну ты же не будешь, как моя мама…
– А как мама? – спросил он с любопытством.
– Дорри.
Он оглядел ее, подумал и сказал:
– А знаешь, тебе подходит.
Когда Дора добралась до своего пристанища, Надин как раз объясняла «сокамерницам», что такое Лоджия Ланци, правда, те слушали ее вполуха, занятые своими мыслями, какими, нетрудно было угадать, Эмма наверняка пыталась решить, который из купленных утром нарядов – все ее приобретения лежали, развернутые полностью или частично, на кровати, надеть на неизбежное вечернее свидание, а Сюзанна, как всегда, холила и лелеяла жалобы на свою несчастную судьбу, прежде чем исторгнуть их из своей плоской груди, ей уже стукнуло тридцать, она имела четырехлетнего ребенка, сданного в детский приют, и постоянного любовника, обитавшего здесь же, этажом ниже, и предлагавшего ей поселиться вместе, проблема была в том, что брать к себе малыша он категорически не хотел, и злополучная мать так и металась меж двух огней, или если угодно, двух очагов. У нее был отсутствующий вид, у Эммы такой же или почти такой, но Надин это ничуть не смущало, она никогда не упускала случая продемонстрировать свою ученость, обычно это заставляло комплексовать как раз Дору, но сегодня она ощущала себя чуть ли не всезнайкой, Ив всю дорогу рассказывал ей о Флоренции, о статуях на площади Синьории… какое красивое слово – синьория!.. о музее скульптуры и о многом другом, всего она, конечно, не запомнила, но то, о чем говорила Надин, уже не было для нее тайной за семью печатями и даже за одной, несомненно, Ив знал об этом больше, чем Надин… Ив… Ее мысли незаметно перешли на другое, он проводил ее до самых дверей, во двор Наполеона по дороге они заходить не стали, перебрались через Сену по Новому мосту и, обогнув Лувр со стороны Сен-Жермен-л'Оксеруа, пошли дальше кружным путем, по маленьким улочкам, и, еще не дойдя до Бульваров, он взял ее за руку и больше не отпускал до самого приюта, а, прощаясь,