платок и приложила его к вискам сестры, принося облегчение. Лиса так и прильнула к ее рукам. Юма же, намочив платок снова, передала его сестре и принялась быстро заплетать той косу, прикрепляя ее шпильками. Тёплый платок лёг на колени девушки ровно в тот момент, когда в их дверь тихонько постучали.
– Юма, – нир Морис дал им несколько секунд, лишь после разрешения открывая дверь.
Увидев обеих дочерей одетыми (Юма успела накинуть платье, пока Лиса возилась со своим), он обратился к Лисе: – Это к тебе, дочка.
Голос его казался спокойным, но взгляд нира Мориса в свете масляной лампы отражал не просто беспокойство – тревогу.
– Папа, у неё жар, – без предусловий предупредила Юма.
Нир Морис замер, как-то потемнев лицом, потом решительно покачал головой. Тени за его спиной качнулись.
– С чем бы вы ни пришли, моя дочь слишком слаба, чтобы принять вас. Ей нужен лекарь, – он повернулся к темноте, но был довольно бесцеремонно потеснен.
– Нисса Варрама?
Перед ней стоял молодой высокий стражник, одетый в обычную имперскую форму, такую же, какую Лиса видела на стражниках на границе Северных Княжеств. И даже столь же основательно заметенную снегом. Покрасневшие щеки, слишком непривыкшие к морозу, портили впечатление, которое офицер должен был внушать. Но Лисе было не до рассматриваний. Мокрый платок в ее руке уже высох от жара, и она сжала его в кулак, проклиная так не вовремя явившихся гостей.
Кивнув на вопрос стражника, она отметила, что на Юму тот даже не взглянул, а значит, им вполне точно описали ее.
– Вы не имеете права врываться в мой дом, – пытался обогнуть стражника нир Морис, но тот стоял будто скала, не обращая внимание на хозяина дома.
– Проследуйте за нами, – лаконичность приказа не допускала возражений.
– Почему она должна это делать? – не выдержала сестра. Она заслонила все ещё сидящую на кровати Лису, заступив перед ней.
– Юма, – грозно начал было нир Морис, но его перебил голос стоящего в тени второго сопровождающего.
– По приказу Императора Райднара Первого.
Сначала Лиса приняла это за слуховую галлюцинацию, вызванную жаром, а когда осознала, что голос Яниса ей не послышался, порадовалась, что лицо ее в этот момент было надёжно скрыто темнотой и Юмой, заслоняющей свет масляной лампы.
Плечи Юмы поникли, однако спина ее все ещё была прямой. Сестра не желала сдаваться. А Лиса не хотела, чтобы та пострадала. Потому, сглотнув почти сухую слюну, она прочистила горло.
– Юма, – собственный голос показался ей почти чужим, так тихо он прозвучал, – принеси мне, пожалуйста, воды.
Фигурка Юмы качнулась, открывая разыскиваемую офицерам и глаза Яниса впились в измождённое лицо девушки с лихорадочно красными щеками. Она ждала, но он даже не моргнул, изображая встречу с совершенно незнакомым для него человеком. Решив, что делает он это не просто так, Лиса поддержала его игру и, повернувшись к сестре, повторила:
– В