Аллах. Благослови этого доброго человека.
Капитан прикинул, что ту пару, которую он попытался померить – он будет носить, а другие – отправит Хадиджу – так звали его жену – продавать на рынок. Пусть хоть что-то сделает… а то все толстеет и толстеет…
Купец вернулся еще с двумя парами ботинок. Капитан зачем то прикинул их на вес, потом махнул рукой – пропустить…
***
Они остановились на северной окраине города, на постоялом дворе хромого Исы, беженца из Бейхана, у которого здесь хорошо пошло дело, и который выкопал собственную скважину во дворе, чтобы поить верблюдов. Постоялый двор представлял собой большое, огороженное дувалом из глины и камня пространства, часть которого была под самодельным навесом, состоящим из плащ-палаток армейского образца, устаревших, наверняка списанных со складов длительного хранения. А то и вовсе стыренных. Под навесами – лежали, мерно пережевывая пищу верблюды. Нормальная техника в этом городе, на середине двадцатого века была, но немного – зачем ее покупать, если нет нормальных поставок бензина. Двухэтажное, выстроенное по когда-то виденному хозяином образцу британских колониальных казарм здание – использовалось и как склад для особо ценных вещей, и как постоялый двор и как столовая…
Верблюдов с пришедшего каравана разгрузили, и мешки стали заносить под крышу – на жаре им оставаться было никак нельзя. Мешки были тяжелыми. Полязгивали доброй сталью…
Мишка – кивнул Велехову, чье лицо было наполовину замотано грязной окровавленной тряпкой – он еще не так сильно загорел и пропылился, чтобы сойти за местного…
– Держись меня…
Они поднялись по внешней лестнице, Мишка, он же – нищий, молящийся Аллаху купец Заид, как мы отныне и будем его называть – постучал в дверь, в которой был – чудо для этих мест – стандартный дверной глазок. Велехов – с металлическим щелчком взвел курок Маузера.
За дверью послышалось шевеление, затем – лязгнул засов. Человек, который выглянул на стук, был бериш – то есть безбородым и выглядел как осторожный хомяк. Впрочем, хомяк, подвизавшийся на хорошем складе.
– Салам алейкум… – сказал Заид…
– О, ва алейкум ас салам, гости дорогие, заходите…
Они прошли в комнату, большую и обставленную без излишних претензий. В углу – были расстелены курпачи, грубые, стеганые одеяла, набитые верблюжьей шестью, на которых принимали пищу. Хромой Иса, содержатель постоялого двора – крикнул, чтобы принесли воды и перекусить. Через минуту – в комнату вошла девочка, ей было десять – одиннадцать лет, не больше. Впрочем, здесь продавали на базаре и восьмилетних детей, и хорошо если девочек. Было здесь немало и таких, которым нравились мальчики…
Казаки старались не смотреть на молчаливую тень, расставлявшую перед ними воду и снедь на медном блюде. Они знали, что это неправильно – но это не изменить, по крайней мере, сейчас. Иса прикрикнул – и девочка моментально исчезла, оставив за собой сложный запах благовоний и молчаливый крик о помощи. То,