бы, пришел как честный человек, сказал: «Дядюшка Кочубей, забери мою мамку у лихих людей – я тебе за нее туесок жемчуга принес». Глядишь, и поладили бы. Есть, чем платить?
Прошка отрицательно покачал головой.
– В каком ремесле снороват?
– Охотник я и рыбак.
– Ну, понятно. Только кто ж тебя в лес одного отпустит? – убежишь, знамо дело.
– У меня в лодке снасти, оружие есть – нельзя ли откупиться ими на волю, если хозяин ваш такой добрый человек?
– Ты хотел сказать, было – лодка твоя и все, что в ней есть, вместе с тобой теперь добыча рыбаков, которые тебя словили. А не прятайся катом в камышах – приехал, заходи в ворота, говори с хозяином, не отводя глаза. Так говорят правила славянского гостеприимства!
Это вы славяне?! – в душе возмутился Прошка, но промолчал.
Кочубей, махнув рукой – свиньям в корм, пыхтя и попердывая, утащился в дом.
Остатки кваса из кувшина Тимур предложил Прошке. Тот плечами пожал – мол, как это сделать со связанными руками? Слуга медведя-оборотня напоил его из своих рук.
– Вот вы глупый народ, тверичи. Вам же сказали – платите дань, и никто не тронет. Более того, мы бы сами вас защищали от чужих посягательств. А теперь что? Мамку твою в полон угнали, батьку убили, избу сожгли… так?
Прошка молчал, набираясь сил.
– Не стало деревни – изб красивых в тени садов. Вы этого хотели, когда дань пожалели?
Испытывая злость и одновременно чувство ужасной беспомощности из-за связанных рук, пленник спросил:
– Вас так много развелось – на всех дани не хватит….
– Платить надо только Кочубею. А кто другой сунется, скажите – мы, мол, платим колдуну – вас и не тронут.
– Думаешь, они спрашивали, когда набросились на нас?
– Если бы вы заранее, как было велено, сюда дань доставили, Кочубей бы всем сказал – Зеленый Холм под моей защитой. Тогда вряд ли кто рискнул на вас напасть.
– Почему бы вам, как всем остальным людям, пропитание себе трудом не добывать?
– А потому, парень, что каждому свое – ты рыбак и охотник, тебе в лесу и на реке промышлять, я воин-разведчик, умеющий перекидываться в рысь – мне войною пищу добывать.
– Врете вы все, черноногие. Работать совсем разучились – вот и грабите, и воруете. Но и на таких как вы найдется когда-нибудь управа. Вчера откуда черноногие вернулись? – все истрепанные да побитые. Видать изрядно нарвались – не все коту масло тырить.
Тимур сверкнул на пленника недобрым взглядом.
– Черноногие да не наши – мы, оборотни, их недотепами зовем. Значит так, можно, конечно, мамку твою поискать, выкупить да наказать – из леса если не вернешься ты с добычей, секир башка ей тут же сразу. Но больно ты гадкий на слова, и хочу я тебя жизни лишить. Скажу хозяину, что убог был и нам без пользы. Свиньям скормлю. Чувствуешь участь свою? Перед смертью что-нибудь хочешь сказать, говорун тверской?
Прошка облизал разбитые губы.
– Ну, раз уж такая судьба…. Скажи мне правду перед смертью – ты действительно оборотень?
– Да чтоб тебя дожжем намочило! – в сердцах