отличие от записки Нурии Монклус, продиктованной, видимо, быстро и решительно и отпечатанной секретаршей, письмо Морганы, написанное от руки, буквально обволакивало двусмысленной близостью. Тоже короткое, оно казалось обдуманным и переписанным неоднократно. Почерк был гладкий и округлый; в каждой фразе, как позднее решил Мертон, имелся скрытый смысл.
Любезный Мертон!
Я – Моргана, супруга А., и мне хочется думать, что ты помнишь, как мы встречались на банкете в Мадриде пару лет назад. Но тебя в тот вечер знакомили со многими людьми, ты всех приветствовал, так что мы едва смогли обменяться парой слов. Я запомнила твое имя и, когда вернулась в Барселону, рассказала А. о твоей премии и нашей встрече достаточно, чтобы заставить его немного ревновать, только в таком состоянии он может заинтересоваться тем, что пишут его соотечественники. Я показала ему несколько твоих рецензий и знаю, что он изумился и восхитился не меньше моего, хотя ни за что на свете в этом не признается. Наибольший интерес у него вызвали твои познания в логике. В молодости он тоже изучал математику. Когда мы услышали, что тебя уволили из газеты, А. даже хотел написать письмо и выразить свой протест, но его здоровье ухудшилось, он слишком слаб, чтобы против чего-либо возражать.
Сейчас, в один из периодов ремиссии, А. закончил роман, над которым работал долго – почти семь лет! – и который назвал чуть мрачновато – «В последний раз». Ни врачи, ни я сама не испытываем такого пессимизма, однако он считает, что это его предсмертное произведение, и боится, что не доживет до его выхода в свет. Поэтому, по его словам, он хочет быть уверен, что у книги будет хотя бы один читатель. Он настаивает, считая это чуть ли не своей последней волей, чтобы мы сделали все возможное, чтобы ты его прочитал. Есть еще одна причина тому, что А. вспомнил о тебе. Он сам объяснит ее лучше, если ты согласишься приехать. Речь идет о том, что А. называет «недопониманием» всего его творчества: если его не смогли понять в прошлом, пусть хотя бы кто-нибудь поймет в будущем.
Едва он назвал Нурии твое имя, как она решила тебе написать и сказала мне, что предложит тебе размещение в «Рице». Но я подумала, что ты, вероятно, предпочтешь остановиться в нашем доме в Педральбесе. Бассейн у нас больше, чем в «Рице», и имеется отдельный гостевой домик, гораздо более удобный, чем гостиничный номер. Я лично прослежу, чтобы ты ни в чем не нуждался. В общем, обдумай такую возможность. Мы с дочерью будем счастливы, если ты согласишься погостить у нас в эти дни. Обнимаю, целую, жду твоего решения.
Моргана.
Разумеется, Мертон слишком хорошо помнил Моргану – вызванное тонкими чарами письма его мысленному взору представилось воспоминание о банкете и единственное видение, какое сохранила память: ее двусмысленный соблазнительный взгляд, выразительный вырез вечернего платья, рука, то и дело прикасающаяся к его локтю, будто Моргана боялась потерять спутника в сутолоке представлений; ее манера склонять голову и щекотать его волосами, когда она, перекрывая