ответило Кружево.
А потом сон исчез, и он оказался в море пустоты. В мире, где не существовало ничего, по крайней мере, ничего, что могли бы уловить органы чувств.
Вскоре в темном море появилась движущаяся яркая фигура. Сложно сказать, двигался ли он к ней или она к нему, но как только объект приблизился, он обнаружил, что это скопление сияющих потоков, волнистых, как морские водоросли.
Они были прекрасны.
Ему захотелось подобраться ближе, и, в конце концов, у него получилось. Дрейфуя, он влетел в ближайшее переплетение сияющих струй. Стоило только их коснуться, и его захлестнули удивительные образы. Он оказывался в самых невероятных местах: в особняках с высокими потолками; на кладбищах, утопающих в зелени; на затонувшем в океане корабле; в сумрачных каютах с рядами коек; в темных тесных сейфах; в сияющих прозрачных водах озер; в музеях по ночам; в спальнях, освещенных солнцем.
Он старался задержаться на каждом месте как можно дольше, жадно впитывая окружающую обстановку, но его неизменно оттягивало обратно в море пустоты.
В какой-то момент он понял, что все эти места реальны.
Но не для него. Они настоящие для тех, кто в них обитал. Для их жителей. Для людей.
Их он тоже счел прекрасными.
Казалось, людей к нему тянуло. Они не сводили с него глаз. Склонялись к нему так близко, что он мог разглядеть слезы, повисшие на ресницах, или услышать прерывистые вздохи. Его бережно держали в ладони. Целомудренно касались губами. Благодарно прижимались щекой. Чье-то сердце билось рядом с его сердцем. Его разглядывали, обнимали, носили, обменивали, вешали на шеи и запястья, надевали, клали в ящики, прятали в коробки, роняли в растекающиеся лужи еще теплой крови, дарили, крали, его хотели, желали, жаждали.
Со временем он понял, что люди видят не его. Они смотрят на предметы, из которых он за ними наблюдает: на живительные магниты. Для людей он был картиной в мраморном зале, медальоном на груди, скульптурой гончей, которую обнимали целые поколения детей, сломанными часами на камине. Он был кольцом на пальце и носовым платком в кармане, гравюрой и инструментом, которым ее вырезали. И даже больше, он был всем, что наполняло магнит: любовью, ненавистью, жизнью и смертью. Всем, что делало живительный магнит магнитом.
Живительный магнит, живительный магнит, заветное слово: живительный магнит. Знал ли он об их существовании до того, как оказался в этом месте? Наверняка где-то глубоко внутри его таилось это знание. Ведь благодаря им билось сердце мира. Они так прочно вошли в жизнь социума, что оказались тесно связаны со всем, во что люди верили и чего хотели.
Он не мог насытиться магнитами, как и те, кто смотрел на него с другой стороны. И поэтому пытался как можно дольше оставаться внутри каждого предмета. Его привлекали не только виды и звуки человеческого мира, но и эмоции. Всякий человек, глядя на живительный магнит, испытывал собственный калейдоскоп чувств. Гнев, любовь, ненависть, волнение, разочарование, горе, ожидание, надежда, страх.
И эти чувства он также считал прекрасными.
В пустом море, в котором он дрейфовал, не существовало ничего подобного им. Они казались чудесными