Максвелл? – повторила Шафран, стараясь скрыть свое изумление. Доктор Максвелл точно не подавал заявку на участие в экспедиции. Он слишком стар, чтобы плыть по большой реке в жарком климате! Она думала, что он пошутил, когда сказал, что его не отпускает жена.
– О да, – сказал Снайдер, пронзая вилкой салат. – Доктор Генри был удивлен, когда Максвелл заявил, что намерен участвовать в экспедиции, и стал его отговаривать. Однако беднягу огорчило, что они всерьез собираются обойтись без него. – Очевидно, Снайдер понятия не имел, что она работала у профессора, о котором он сплетничал. А еще он, оказывается, был не прочь поговорить об экспедиции, если только речь шла не о ее целях. Прежде чем Шафран успела вставить слово, он добавил: – Боюсь, они вдрызг разругались. Доктор Максвелл сказал доктору Генри, что нам очень повезет, если мы вернемся из экспедиции живыми со всеми нашими людьми, ведь в джунглях таится столько опасностей. Повсюду животные и туземцы! Они только того и ждут, как бы незаметно к тебе подкрасться. – Он поежился и умолк, но тотчас же оживился вновь. – Именно поэтому доктор Генри настоял на том, чтобы возглавить команду. Его опыт и навыки обеспечат нашу безопасность.
К счастью, Снайдер умолк и до конца ужина уже не проронил ни слова. Шафран была так смущена, что начисто потеряла аппетит, и остаток трапезы мучительно размышляла, не пожалеет ли она о том, что пришла сюда, забыв на время привычную университетскую жизнь.
В конце ужина Шафран осторожно встала, так, чтобы ни одно из украшений чужого платья не зацепилось за стул, и последовала за дамами в гостиную. В комнате, оформленной в розовых и красных тонах, горел электрический свет, а в камине полыхал огонь, один вид которого заставлял забыть холод этого весеннего вечера. Шафран села возле очага, не собираясь участвовать в разговорах, которые, скорее всего, заведут другие женщины. Когда у ее бабушки собиралось дамское общество, в котором старая леди верховодила, она не забывала мягко, но недвусмысленно напомнить внучке, что ей лучше всего держать рот на замке. Сейчас Шафран видела вокруг дам примерно того же класса, и у нее не было никакого желания общаться с ними. Она уже целую вечность не следила за лондонскими сплетнями, решив упорно работать над достижением своей цели – стать ботаником.
К ее удивлению, хозяйка, леди Агата, принесла ей чашку кофе и села рядом с ней, шелестя подолом платья персикового цвета.
– Дорогая, мне сказали, что вы дочь Томаса Эверли. Как же я рада с вами познакомиться! – Она выглядела точь-в-точь как подруги ее бабушки: женщины со вкусом и достатком, которые долго, насколько могли, сохраняли свою красоту, но в конце концов в своих шелках и жемчугах все равно выглядели, как увядшие цветы. – Знаешь, твой отец, профессор, часто составлял нам компанию. Какой он был обаятельный мужчина!
– Вы очень любезны, – ответила Шафран, выдавив из себя улыбку. Она часто слышала такие комментарии, но обычно они исходили от коллег-ученых, знакомых с его работами, а лично она сильно сомневалась, что