тащат через границу песок или самородки. И уже немцы потом делают рафинад[26].
– То есть надо вычесть примеси, – сообразил сыщик. – На сколько уменьшаем ваши миллионы?
– В уральском золоте?
– Да.
– Зависит от месторождения. В самом большом, Березовском, надо вычесть в рудном золоте примерно семнадцать процентов. А в россыпном – все двадцать пять. Но ведь при очистке выделяются серебро и платина! Они тоже дороги. Нет, точный подсчет все-таки невозможен.
– А кто тайно сплавляет золото? – не унимался Лыков. – Если хочется вывезти уже чистый металл.
– Ювелиры с преступным складом характера, – ответил консультант и саркастически добавил: – Вы таких, возможно, и знаете по роду службы, а?
– Пяток найдется, Франц Христофорович, и это только у меня. На самом деле их десятки. Но действительно ли в частной ювелирной мастерской можно сплавить чистое золото, выгнав примеси?
– Разумеется. Если большие тигли и мощная печь.
Тут Лыков вспомнил, что на складе сбежавшего тряпичника нашли платиновую жесть. И поинтересовался:
– А что у нас с платиной?
– В каком смысле? – не понял Нетгальгорст.
– Монетный двор ее тоже покупает?
Тут консультант удивил сыщика:
– Нет, этот металл нас не интересует. Монеты из него давно не чеканят.
– У меня дома есть монета в двенадцать рублей с надписью «чистая уральская платина», – похвастался Алексей Николаевич.
– Теперь она предмет коллекционирования для нумизматов. Такие монеты выбивали с тысяча восемьсот двадцать восьмого по тысяча восемьсот сорок пятый год. А потом прекратили.
– Почему?
– Чеканка обходилась очень дорого. А затем стоимость самого металла опустилась ниже номинала монеты. Ее стали подделывать за границей и ввозить в Россию. Чеканили трехрублевики, шестирублевики (они же дуплоны) и двенадцатирублевики (эти назывались квадрупли). Ваша самая редкая, всего их выпустили менее трех с половиной тысяч штук.
– Но неужели платина столь дешева?
– Цена на нее неустойчива, но постепенно растет. Все в руках англичан, а они делают, как им выгодно.
– Не понял. Какие такие англичане?
Нетгальгорст заговорил с досадой:
– Те, которые на острове сидят. Старые друзья русских, в кавычках, конечно. Дело в том, что платина тугоплавка, ее сложно спекать. Только в пламени гремучего газа. Технологию придумали в фирме «Джонсон, Маттей и Ко». И стали всемирными монополистами на много лет.
– Всемирными?
– Ах, Алексей Николаевич! Ведь платину в мире добываем только мы. Хотя она много где есть: в Бразилии, Перу, Испании, Ирландии, Калифорнии, на Гаити и Борнео. Но промышленное значение имеют лишь копи в Колумбии, в провинции Чоко. Целых четыре процента мировой добычи там выкапывают. А остальные девяносто шесть процентов идут с нашего Урала. Извлечь ее из земли русские могут, а распорядиться к своей выгоде – нет.
– Но почему? – недоумевал