у нее накопилась масса вопросов! Но начать она решила с насущных.
– Как вы умудрились обручиться, мистер Дарлинг? – прямо спросила Уинифред, поправляя на голове шляпку и убирая выбившиеся прядки. – Вы пробыли в Лондоне всего ничего.
Юноша, с огромным интересом разглядывавший носки собственных туфель, удивленно вскинул голову.
– Откуда вы знаете?..
– Это неважно. Вы собираетесь отвечать?
Он устало потер лоб и наконец произнес:
– Я сглупил немного, но… Мы не обручены. Во всяком случае, в газетах о моей помолвке не было ни слова.
Уинифред едва не расхохоталась, когда поняла, что Дарлинг не шутит.
– Когда я только приехал сюда, мне… Словом, я был почти один. Родители Эвелин были добрыми друзьями моих родителей. Я говорю «были», потому что сейчас они мертвы. – Его глаза сузились. – Пусть упокоятся с миром.
О своих родителях Дарлинг говорил с непривычной злобой, он почти выплюнул последние слова. Лицо его исказилось, превратилось в некрасивую гримасу. Все живое, мальчишеское, ушло из него.
– Эвелин – это рыжая леди? – уточнила Уинифред.
Вопрос был глупым. Только задав его, она поняла, что просто хотела отвлечь юношу от тяжелых мыслей, о чем бы они ни были. Но лицо Дарлинга немного прояснилось, и он кивнул.
– Да. Мисс Эвелин Саттон. Ее отец, мистер Саттон, фактически приютил меня после моего переезда в Лондон. Я не сразу… – он нервным движением стиснул пальцы, – переехал в фамильный особняк. Разумеется, мне много раз довелось сопровождать Эвелин на прогулках, и возможно… она могла попасть под впечатление…
– Вы делали ей предложение?
– Разумеется, нет!
Ей показалось, что Дарлинг подпрыгнул на сиденье, хотя дорога была ровной.
– Эвелин – замечательная девушка, но…
– Тогда почему вы назвали ее своей невестой? – поинтересовалась Уинифред.
Она испытала искреннее облегчение, когда Дарлинг сказал, что не делал мисс Саттон предложение. По крайней мере, это точно не настоящая помолвка. Одной проблемой меньше.
Он повесил голову.
– У нас с ней состоялся разговор, и мы друг друга… не совсем верно поняли. Эвелин с чего-то пришло в голову, что я признаюсь ей в пылких чувствах, и она на радостях потащила меня к отцу. А тот возьми и дай благословение. Ну и что я должен был делать, скажите на милость?
Уинифред не выдержала и рассмеялась. Воображение нарисовало ей картину: Дарлинг, встав на колено с помолвочным кольцом в руке, понятия не имеет, что предлагает девушке руку и сердце. Бедняжка мисс Саттон!
Звук собственного смеха вдруг показался ей странным и неестественным, и она замолчала.
Дарлинг глядел на нее с восторженным изумлением. Уинифред почувствовала неловкость, и улыбка сползла с ее губ.
– «О, с чем сравню сиянье этих глаз? Хрусталь нечист»[7], – с чувством произнес он, не отрывая взгляда от Уинифред.
Она моргнула.
– Что?
Дарлинг удивленно опустил уголки губ.
– Это