Антидот находился где-то с другими людьми и они смотрели на него глазами или через облачную привязку. При желании ему хорошо удавалось избегать обычного способа, помогало то, что он никогда не жил в других местах. Большинство персонала Ее Великолепия Девятнадцать Тесло пришло из Дворца-Восток и даже теперь, два месяца спустя, все еще плохо ориентировалось в коридорах. Помогало ему и то, что он был маленьким и, помимо ярко-золотой, красной и серой одежды, которой был полон его гардероб, туника и брюки, используемые им в повседневности, были пошиты из светло-серого материала, незаметного для глаза. Ему все время удавалось оставаться невидимым.
Но были и два других способа, и он пока не сообразил, как с ними справиться. Были Глаза Города с камерами слежения, местным трекингом, и ко всем ним имели доступ Солнечные, которые осуществляли перекрестную сверку любых ошибок, благодаря чему император каждую минуту точно знала, где он находится. Восемь Антидот как-то раз проверил свою одежду, нет ли на ней трекингового жучка, но ничего похожего не нашел и почувствовал себя полным дураком: трекинг локации был алгоритмическим. Он узнал об этом от одного из своих тьюторов, одного из многих, присланных ему министром Восемь Петлей из Судебного ведомства – будто экономист был одним из подарков, о которых может мечтать ребенок. Город отслеживал его по изображению и местонахождению его облачной привязки, а также определял, где он будет, если на минуту терялся из виду. Эти данные были и в самом деле точны, он произвел математический подсчет для того же тьютора. Бо́льшую часть подсчета – некоторая часть все еще оставалась слишком трудной для него, он таких уравнений никогда не видел.
Третий способ увидеть человека был самым хитроумным. Человек становится видимым, когда задает вопросы, позволяя другому – обычно какому-нибудь взрослому – заглянуть ему в голову. А лицо, задавать вопросы которому было опаснее всего, звалось император Девятнадцать Тесло – и скорее всего, она использовала эти вопросы для того, чтобы понять, какие мысли в голове у Восемь Антидота, хотя сам он никогда свои мысли не озвучивал.
Выходило, что ему необходимо спросить ее о Каураанской кампании. Никто другой не сказал бы ему правду или сказал бы ему что-то, похожее на правду, но, по сути, отклонившееся от нее, как дерево, растущее у стены здания, где ему вовсе не место. Дерево, у которого такой вид, будто можно повиснуть на его ветвях и покачаться, но если попробуешь, вся стена обрушится на тебя вместе с деревом.
Он пока не достиг успеха в том, чтобы прятать свои мысли при беседе без предварительной подготовки, это определенно было правдой, и ничуть не утешительной. Правда вообще редко бывает утешением. И все же размышлять было полезно: даже если император знала, почему он задает вопросы, он учился на своих ошибках и в следующий раз действовал тоньше. Ему требовалась учеба. Ему уже стукнуло одиннадцать, а некоторым кадетам в министерстве войны едва перевалило за четырнадцать, и у них были обязанности, так что ему