избран делегатом XIV съезда партии в Москве, на котором твердо поддержал Сталина в борьбе с «новой оппозицией» Зиновьева и Каменева. В январе 1926 года он был направлен в Москву на годичные курсы марксизма-ленинизма при Коммунистической академии. По их окончании Ежов в феврале 1927 года был назначен инструктором орграспредотдела ЦК ВКП(б)[34]. В начале июля 1927 года Ежов проходил курс лечения кумысом в санатории в Шафраново, неподалеку от Уфы, на Урале. В это время орграспредотдел разыскивал его в связи с предстоящим назначением помощником (в ноябре эта должность была переименована в заместители) заведующего. 13 июля Ежов дал о себе знать, объяснив задержку операцией, которую ему сделали в Уфе, и на следующий день выехал в Москву. 15 июля назначение состоялось. Его лоббировал заведующий орграспредотделом ЦК Иван Михайлович Москвин[35]. Покровителем Ежова мог быть также Лазарь Моисеевич Каганович – секретарь ЦК, ведавший организационными вопросами, или даже сам Сталин. Можно с уверенностью сказать лишь одно – заместителем заведующего орграспредотделом ЦК Ежов не мог быть назначен без прямого одобрения генерального секретаря.
После того как в 1926 году Ежов покинул Казахстан и отправился в Москву, коммунисты Казахстана сохранили о нём самую добрую память. Писатель Юрий Домбровский, прошедший ГУЛАГ и ссылки, встречался в Казахстане с людьми, хорошо знавшими Ежова. Все они отзывались о Николае Ивановиче исключительно тепло. Юрий Иосифович вспоминал: «Три моих следствия из четырёх проходили в Алма-Ате… Многие из моих современников, особенно партийцев, с Ежовым сталкивались по работе или лично. Так вот, не было ни одного, который сказал бы о нём плохо. Это был отзывчивый, гуманный, мягкий, тактичный человек… Любое неприятное личное дело он обязательно старался решить келейно, спустить на тормозах… Это общий отзыв. Так неужели все лгали? Ведь разговаривали мы уже после падения «кровавого карлика». Многие его так и называли «кровавый карлик».
А близко знавший Ежова ссыльный казахский учитель Ажгиреев говорил вдове Бухарина А.М. Лариной: «Что с ним случилось, Анна Михайловна? Говорят, он уже не человек, а зверь! Я дважды писал ему о своей невиновности – ответа нет. А когда-то он отзывался и на любую малозначительную просьбу, всегда чем мог помогал». Но меньше чем за десять лет «добрый человек» превратился в бездушного палача – исполнителя сталинских предначертаний[36].
Своему новому начальнику Николай Иванович очень понравился. Зять Москвина, чекист и писатель Лев Разгон, позднее побывавший в ГУЛАГе, вспоминал, как ему довелось пить водку с «железным наркомом»: «Ежов совсем не был похож на вурдалака. Он был маленьким, худеньким человеком, всегда одетым в мятый дешевый костюм и синюю сатиновую косоворотку. Сидел за столом тихий, немногословный, слегка застенчивый, пил мало, в разговоры не влезал, а только вслушивался, слегка наклонив голову. Я теперь понимаю, что такой – тихий, молчаливый, и с застенчивой улыбкой – он и должен был понравиться Москвину…
Когда