До последней минуты мы надеялись, что «восьмидесятки» в горы не погонят. Но в начале декабря 1994-го в бригаду пришло распоряжение отправить в зону боевых действий танковый батальон с офицерами. Доукомплектовав роты прибывшими из учебных подразделений специалистами, мы сформировали тридцать экипажей. И нас военными бортами перебросили в Моздок – без техники. Сказали, что танки получим на месте. Дней десять нас промурыжили в Моздоке, а потом приказали передать экипажи другим офицерам и убыть в Тверь для формирования нового батальона…
23 декабря 1994 года вышел приказ о развертывании 166-й омсбр до 3,5 тысячи человек, и переброске ее в район боевых действий. На тот момент в бригаде насчитывалось 200 контрактников (в основном женщины-военнослужащие) и 100 солдат-срочников. Первые обеспечивали жизнедеятельность воинской части, вторые несли караульную службу.
Как только состоялся этот приказ, в Тверь потекла разношерстная солдатская масса, мало чем напоминавшая вооруженных защитников Отечества. В частях в первую очередь избавлялись от нарушителей воинской дисциплины («залетчиков»), поэтому на доукомплектование бригады прибывал в основном армейский балласт, ненужные солдаты. Одним из таких солдат был рядовой Владимир Куракин.
В армию Владимир призвался из подмосковного Королева, служить попал водителем в авиационный полк, что стоял на Кубинке. После одного из «залетов» (когда он повздорил с офицером) Куракина перевели на вещевой склад полка.
– Должность безмятежная, – с юмором рассказывал мне Владимир Куракин. – Жил-то я вне роты, в отдельном домике.
Но 26 декабря 1994 года приезжает уазик, и посыльный передает приказ: «Срочно прибыть в роту!»
– В казарме, куда мы приехали, шум и гам, – продолжал свой рассказ Куракин. – «Что стряслось?» – спрашиваю. Тишина. Появляется ротный. «Вов, – говорит, – зайди в каптерку». И не улыбается, как обычно. В каптерке меня ждали «афганка-стекляшка» и сухой паек на четверо суток. Я сразу понял, в чем дело. Ротный подтвердил: «Да, Вов, Чечня…»
В общем, снял Вова Куракин свою летную форму и переоделся в то, что было положено по службе. Намотал портянки, надел кирзачи, поочередно пристукнув ими об пол, чтобы лучше сели на ноги, и вышел к роте. Парни окружили, трещат, сейчас уж и не помнит о чем. Ребята дали ему тельник (хранит его до сих пор!) и нож, сказав на прощание: «Вован, бей их за нас!..»
Всех, кого собрали из полка, посадили в транспортный самолет, 54 минуты полета, и борт приземлился на военном аэродроме «Мигалово» в Твери. Ночь, пустой аэродром, несколько машин и лейтенант, у которого кокарда на шапке с полтинник. «Все, пацаны, приехали, – говорит Куракин сослуживцам. – Пехота!..»
Прибывшую команду доставили на «Урале» в 166-ю бригаду, завели в актовый зал и рассадили по стульям.
– Наш «летеха» куда-то убежал, а мы, ожидая своей участи, молча наблюдали за происходящим, – с улыбкой продолжал Куракин. – Через