ушло с сыном плотника. Я попросил Ксеркса послать половину его флота вокруг Саламина. Я сказал ему, что мы сдадимся, если он это сделает, и что мы не сможем защитить пролив с двух сторон. В результате он разделил свой флот. Действуя по моему указанию, он разбил его на две половины, которые мы смогли уничтожить по отдельности. Победить один большой флот мы были не в состоянии. Это решение спасло нас всех, но и тогда Афины горели, а будущее Греции висело на волоске. Прошлой ночью я отправил второе письмо, в котором сообщил, что некоторые из моих самых воинственных капитанов вознамерились вернуться к знаменитому корабельному мосту, чтобы уничтожить его. Спеша предотвратить нападение, Ксеркс ночью улизнул, прихватив с собой еще сотню кораблей! Так что, когда будете пить за нашу победу, обязательно поднимите чашу за удачу – и за афинскую хитрость. Или – почему бы и нет? – за Фемистокла!
Последнее он произнес, подняв руку, как будто сам произносил тост. Спартанский наварх моргнул, но предложенный тост повторять не стал. Зато Кимон рассмеялся и слегка откинулся назад, как будто его обдуло ветром.
– За Фемистокла! – поддержал он, и тот склонил голову в знак благодарности.
Ксантипп хмуро посмотрел на обоих и сказал:
– Я пришел сюда не для того, чтобы возносить или выслушивать хвалу. Возможно, это ускользнуло от вашего внимания, но беженцы уже поднимаются на борт наших кораблей. У нас должен быть пункт назначения! У моих экипажей не осталось ни воды, ни еды. Они отчаянно нуждаются и в том, и в другом. Я пришел сюда узнать, есть ли у кого-нибудь запасы, которыми вы могли бы поделиться, в частности пресной водой. Я пришел спросить, не знает ли кто-нибудь безопасного места, куда мы могли бы отвезти женщин и детей, прежде чем гребцы упадут в обморок. Даже если Фемистокл прав… – Он сделал паузу, чтобы свирепо взглянуть на соотечественника, который все еще стоял, вскинув бровь, как будто удивленный тем, что его прервали. – Если он прав насчет персидского царя, то их армия до сих пор в Аттике. Я предполагаю, что они ушли, когда подожгли город, но будет ли безопасно высадиться в Пирее? Мне бы не хотелось, победив в войне на море, отдать наших людей в их руки.
Ксантипп говорил тихо и серьезно. Нескольких его фраз оказалось достаточно, чтобы победное ликование сменилось угрюмой сосредоточенностью мужчин, увидевших новую цель. Хотя в словах стратега был смысл, Фемистокл поймал себя на том, что никогда еще этот человек не вызывал у него большей антипатии.
– Я пришел попрощаться, – внезапно заявил спартанец Эврибиад. – Как ты и сказал, половина из моих шестнадцати кораблей потоплена, экипажи погибли. Теперь мой долг – вернуться на Пелопоннес, сообщить эту новость и встать в дозор у побережья.
– И вызвать армию Спарты, – добавил Ксантипп.
Наварху послышалась критика в его тоне, и, возможно, он не ошибся.
– Это решать регенту и эфорам, – ответил Эврибиад. – Поосторожнее, афинянин. Мой народ уже отдал царя Леонида и половину спартанского флота. Не