высиживают у нас, не раздеваясь, долгие часы, спорят, выкрикивая бранные слова, жалуются на волость, старшину, помещика и прокуривают хату сверху до низу. Дядьки тянут самокрутки, ожесточенно сплевывая на пол, а дед Мартын нюхает из берестяной табакерки, чихает и вытирает нос грязным, клетчатым платком. Больше всех кипятится худощавый, слабосильный Алексей. Он даже глядит не на спорщика, а в сторону – на образа, на печку, в угол.
«Мужики» особенно не балуют меня гостинцами, да и гостинцы, которые они приносят, больше доморощенные, а не покупные: яичко, груша, яблоко. Редко-редко перепадает пряник или «царская» конфета по две штуки на копейку.
Потом уже я узнал что «копейка» добывалась «мужиками» с большим трудом. На пять десятин земли Мартына приходилось пятеро сыновей и три дочери – по половине десятины на душу. Младшие сыновья – Степан, Никита и батька мой отступились от своей доли в пользу старших и пошли на заработки: Степан и батька – на Уральскую железную дорогу загонять костыли в шпалы, а Никита – в батраки соседнему помещику.
Недавно мне передали старую корзину с книжным хламом. В ней было всё, что осталось от родного дома и пережило годы войн и оккупаций со времени, когда я покинул родину. В хламе оказались два интересных документа, которым я несказанно обрадовался. Один – это «Справочный листок» старшего рабочего III участка Уральской ж. д. Ивана Мартыновича Наковника, своего рода трудовая книжка, в которой значится «оклад 240 руб. в год», а под 25 марта I885 г. записано: «За остановку поезда №59 на 2I5-й версте оштрафован в I рубль – Начальник III участка пути инженер Платонов».
Другой документ – «Платежная расписка» – удостоверенный 14 марта 1895 г. Диснёнским нотариусом Аркадием Дубецким, такого содержания: «Я, нижеподписавшийся дисненский мещанин Димитрий Осипов Драгель, выдаю платежную расписку запасному фейерверкеру Ивану Мартыновичу Наковнику, в том, что за переуступку ему (Наковнику) права своего на аренду городского пустопорожнего плаца в г. Дисне по Набережной р. Десёнки между постройками мещан Праснеца и Лукашевича мерою сто пять квадратных сажен я, Драгель, получил от Наковника всю условленную сумму – сорок пять рублей серебром». Половину серебра, рассказывала мать, внес батька из заработка на Урале, а половину – тесть, гончар Андрей, сын гончара и «чернокнижника» Игнатия Метлы.
За полтора ведра водки срубили наковницкие «мужики» на этом плаце новый сруб, в котором и поселился не прижившийся на Урале Иван Мартынович Наковник – поселился среди коренных мещан, горделиво называвших себя «обыватэлями».
– Мужик! Кацап!5 Москаль!.. – не раз бросали в лицо отцу ближайшие соседи, потомки ополяченной обедневшей литовско-белорусской шляхты. – Построился тут на нашей коренной земле, лапотник! Иди в свою деревню, хам!
Доделывали отец и мать хату собственными силами. Отец был мастер на все руки: плотничал, столярничал,