он совсем не святой. Он земной и грешный. Он вместилище всех человеческих страстей, в том числе и суетных. Верно и не подлежит сомнению, что меж детей ничтожных мира, быть может, всех ничтожней он. И мы можем вслед за его современниками и мемуаристами составить долгий список его грехов и ошибок. И в то же время и рядом с этим – он человек, у которого была миссия. Миссия, которую он осознавал и о которой не забывал даже в самых глубоких своих падениях и заблуждениях. Словом, опять по Пушкину: «Но лишь божественный глагол до слуха чуткого коснется…». Он, конечно же, не Хлестаков. Доказать это очень просто: Хлестаковы так не умирают. Они вообще рано не умирают. Они живут долго и сыто. Он же не захотел ни того, ни другого. Он вообще не захотел с нами жить. Он решил уйти сам. Уход его полон тайн и загадок еще на многие времена и, не на одно поколение, в поисках истины.
За письменным столом
Эссе
Прошли неимоверно трудные годы самообразования, ученичества авторскому слову, вживания в литературный процесс различных творческих объединений и коллективов. Кажется вчера, усадил себя через силу, через не могу, начать писать о прожитых, интереснейших годах, проведенных в родительском доме, захолустного села Заводоуспенское, крайнего юго-востока Зауралья, где в 1886 году, проездом, находился несколько дней, знаток Урала конца ХIХ века, начало ХХ века, писатель Д.Н.Мамин-Сибиряк.
В полном собрании его сочинений опубликованы два рассказа «Варнаки», «Последнее клеймо» о каторге и каторжанах 60-х годов ХIX века Успенского винокуренного завода «Отец и сын Походяшины». Потомки того угнетенного народа, природа тех мест отложились в памяти прочно и, живут со мной по сегодняшний день. Благодарная память о хороших людях, что окружали меня с детства, самобытная жизнь поселенцев Западной Сибири, богатая история того края, литературное наследие непреходящего значения, привели меня за письменный стол и, раз начав писать, я уже не мог оставить это труднейшее и интереснейшее ремесло. Привычка по многу часов в день, находиться за рабочим столом, привилась мне вследствие шестилетней заочной учебы в институте. Через много лет, я словно возвратился в то далекое, счастливейшее время жизни и познания высоких материй разных неведомых наук. За те годы выработалась дисциплина ежедневной работы над текстами, контрольными заданиями, курсовыми работами. Самое главное – выработалось умение работать с литературой различного назначения и любой сложности, объема, быстро находить главное и, отбрасывать все второстепенное. Если бы в жизни так происходило, уметь вовремя отбросить все наносное, не нужное.
Перечитывая В. Каверина, его автобиографические книги, написанные изысканным слогом, нашел для себя точку опоры:– «Трудно представить себе, что человек, любящий и знающий русскую литературу, увидев в поле красный татарник, не вспомнит толстовского „Хаджи—Мурата“. Такова сила совершенного произведения