и неоднократно отцу предлагали большие деньги за усадьбу, но тот не соглашался.
Иван Григорьевич строил её для сына, который отказался от подарка сразу, когда отец презентовал его. И тогда Иван Григорьевич решил, что если не Павлу, то Лиле точно она не помешает. А потом Лиля и сама изъявила желание в ней жить.
И вот сейчас, смотря в зеркало, Лиля чувствовала себя несчастной. Сняла ночную рубашку, бросила её в угол комнаты и с гордо поднятой головой произнесла:
– Больше не позволю даже пальцем меня тронуть пока не полюбит, пока я не поверю в его любовь.
А у самой сердце заныло, стоило только вспомнить его глаза, его прикосновения. Мурашки побежали по телу.
И в это время Богдан вошёл в комнату.
– Воспитанные люди входят со стуком, – укоризненно произнесла Лиля.
– Я могу в любую из комнат в этом доме входить без стука, – выпалил Богдан. – Разве не так? И ты тоже можешь без стука.
Ваши слуги слишком расслаблены, юная моя хозяйка. Они даже имени моего не знают. Как такое может быть? Они с тобой-то знакомы?
А может быть мы перепутали и приехали не туда? Ну ничего, я займусь их воспитанием. Каждый будет знать мою родословную до третьего колена.
Как можно не запомнить моё имя? Вчера ещё всем объявил кто я. Никто не хочет соглашаться с тем, что я Бог. Но ты-то, моя девочка, согласна с этим?
Богдан близко подошёл к Лиле. Она стояла перед ним обнажённая.
Муж начал ходить вокруг Лили. Она почти не дышала. От его взгляда напряглось всё тело. Богдан видел, как дрожат её руки, как мурашки покрыли её всю, но продолжал ходить. Лиля не знала, как бороться со своими желаниями.
А Богдану, видимо, хотелось игры.
– Ну что ж, – сказал он весело. – Можно и по твоим правилам немного пожить. Только не переусердствуй, моя дорогая.
После этих слов он вышел из комнаты, закрыл дверь. Лиля услышала стук.
– Войдите, – сказала она, сомневаясь, что за дверью её слышно.
Но Богдан вошёл. Потом лёг на кровать и отвернулся.
Лиля продолжала стоять возле зеркала, и опять слёзы начали душить её.
Она понимала – муж издевается. Он видел, как её тело реагирует на него. Но не обнял, не прижал к себе, а Лиле этого очень хотелось.
А она ведь несколько минут сказала себе, что больше не позволит к ней прикасаться. А когда он ходил вокруг неё, то думала: «Ну вот разочек ещё позволю, и всё…»
Было очень обидно. Лиля наконец-то сдвинулась с места, надела платье и покинула комнату.
Первым на её пути встретился управляющий Михаил – высокий мужчина с уродливым шрамом на лице. Лиля никогда не делала акцент на человеческих увечьях. Спокойно относилась к одноруким, одноногим, со шрамами и прочими особенностями. Этому её научила Ярина.
Няня часто говорила: «Лиля, человек не сам избавился от руки, не сам изуродовал себе лицо, это судьба у него такая. И если остался жив, то так богу угодно. Относись если не с уважением, то с безразличием. У них и так хватает недоброжелателей.