обожгло, как огнём. Он попал в какой-то заповедник прошлого..
Когда-то в молодости, начитавшись Герберта Уэллса, он всерьёз заинтересовался проблемой путешествий во времени. Верил: они возможны. Чем же тогда объяснить многочисленные исчезновения людей, которые иногда возвращаются, а чаще всего остаются навсегда в каких-то иных эпохах? Он даже собственную гипотезу выдвинул на этот счет. Как считал тогда Егор Николаевич, исходя из теории относительности Эйнштейна, временные пласты не постоянны, в них случаются разрывы и искривления. Возникает воронка в ткани мгновений, в которую втягиваются люди и предметы. И они переносятся из одного пространственно-временного измерения в другое…
Но шли годы. Научные изыскания по поводу свойств времени казались Егору Николаевичу наивными и бездоказательными. Но теперь своими глазами видел, что его гипотеза подтверждается.
Нет, он не бредит. Вот плакат на избе-читальне с фотографиями летчиков, спасших участников экспедиции на пароходе «Челюскин». Вот репродуктор на столбе, заливающийся соловьем (кажется, поёт Лидия Русланова). Вот призыв увеличить в 1936 году поголовье свиней на 23 процента. Вот объявление: приезжает кинопередвижка, будет демонстрироваться фильм «Весёлые ребята»…
Но вот и люди. Строение, похожее на сарай, на котором криво нацарапано «Буфетный киоск». Две стеариновые свечки тускло освещают прилавок и два столика. За одним, плотно уставленным кружками с пивом, — четверо мужиков. За другим — пьют водку. Такую он видел в детстве. «Московская» с пробкой, залитой сургучом. Боже! Куда его занесло! Кто над ним решил сыграть эту зловещую шутку?
Непростительная ошибка
Появление Егора Николаевича не осталось незамеченным. Все, как по команде, обернулись к нему и стали внимательно разглядывать. И тут он допустил непростительную ошибку.
– Что это за село? — спросил он у румяной и пышной, как праздничный торт, буфетчицы.
Та, надкусив пирожок с ливером, от неожиданности икнула. И словно дар речи потеряла. На пару минут, не меньше.
— Коля! — наконец позвала она кого-то из подсобки.
И тут появился Коля — лохматый, гориллоподобный, с длинными, едва ли не колен, руками, в клеенчатом фартуке и резиновых сапогах.
— Тут гражданин какой-то подозрительный, — сказала буфетчица. Проводил бы ты его к Ерофею Кузьмичу.
Коля положил свою обезьянью руку на плечо Егора Николаевича:
— Пройдемте, господин-товарищ.
И гость из иных времен отправился под конвоем к Ерофею Кузьмичу, вероятно, местному энкаведешнику. Дело принимало совсем нежелательный оборот
«Офис» Ерофея Кузьмича располагался в строении очень похожем на «Буфетный киоск». И сам он чем-то смахивал на буфетчицу.
Пышный — так сразу окрестил его Егор Николаевич — сидел за письменным столом в гимнастерке с кубарями, с лоснящимся от пота лицом. Выслушав обезьяночеловека, весь