сразу.
В первый же вечер на кухне гудели поминки. До трех часов сидели, отмечали похороны мамы шутками, прибаутками и анекдотами, которые друг семьи один хохол сыпал после первой же бутылки «горилки». Оказалось на квартире наездами живут: бригада строителей, «друзья мужа», муж, дочка и дочка дочки, маленькая крикливая, с частым поносом.
Затем были и другие поводы выпить каждый день. Когда же не было повода, эта крикливая, визгливая, гадливая компания пила за «татарскую авиацию». Висади на этой квартире не досыпал хронически. Правда, его тоже хотели втянуть в свою гоп компанию эти алкоболики. Но, как только стало понятно, что Висади «чужой», а если перевести на нормальный язык – непьющий, на него смотрели как чекисты на остальное народонаселение в 37-м лихом году. Его держали за ненормального, и жизни даже близкой к нормальной у него на этой квартире не было. На кухне круглые сутки шумела вся компания татарки Нельки в полном составе: бригада строителей (друзья мужа), муж, она сама с бутылкой водки в одной руке, дочка, еще одна дочка, еще одна дочка дочки и тараканы за печкой, на столе, под столом, как непременный атрибут всякой перепачканной кухни. Туалет круглые сутки был занят, ванная заблевана и в поносе внучки, а балконные окна и двери посреди зимнего холода были с щелями, куда можно было без всяких усилий просунуть ладошку, да еще и подрыгать пальцами. Висади вначале попытался хоть как-то пристыдить соседей по квартире, объяснить им, что они живут неправильно. Но в ответ услышал истерический визг:
– Ты что приехал нас жизни учить из своей Чечни! Мы тут живем как коренные москвичи, а ты приехал зарабатывать! Пошел ты… зарабатывать! «Мы тут живем» (это хохляцкая бригада шабашников, сама татарка, муж узбекский русский и остальная компания) оказывается, означало – им все можно в этой квартире, а остальным можно всю эту вонючую гадость терпеть и наслаждаться по мере возможности. То есть, как любила говаривать «старшая» татарка Неля: «Нам все можно на этой квартире, нельзя только пить из унитаза!» Хотя по сравнению с их жизнепровождением вода в унитазе могла показаться журчащим горным родничком. А почему Висади все это терпел, хотя мог запросто поставить на место всю эту шушеру. Просто он видел грязи и больше и страшнее – он видел так называемую войну и уничтожение людей тысячами. Ни в чем неповинных людей! И в сравнении с этой грязной войной, грязь на кухне у Нели была так, баловством больных людей или, скорее, нелюдей.
На работе, казалось, Висади отдыхал. Но и тут была своя трудность. Не высыпаясь ночью, Висади целыми днями только и делал, что боролся со сном. Присесть для Висади означало – незаметно для себя заснуть. Он ходил все время или стоял, но и на ходу он засыпал на какие-то секунды и умудрялся видеть короткие сны. Единственным утешением было то, что тут зарплата была выше, чем в других регионах.
В эту свою квартиру на окраине Москвы и обратно Висади, как и Людмиле приходилось добираться в метро часа полтора, а всего в дороге, как и героиня Дарьи Донцовой,