с вами обсуждать свой отъезд в Москву. Это вопрос решенный. Я хотел подписать заявление на отпуск или если вы возражаете, то на увольнение. Я его тоже на всякий случай подготовил, – Степан протянул второе заявление директору.
– С теми людьми, кто не ценит добра, кто проявляет такую вопиющую неблагодарность, как вы, Степан, я прощаюсь навсегда, но вам как молодому человеку я великодушно даю, как вы выразились, шанс, – Георгий молча подписал заявление на отпуск и снова с оттенком актерского эпатажа громко и тяжело вздохнул и посмотрел в окно, как будто он был сейчас на сцене в переполненном зрителями зале и ждал финальных аплодисментов.
Москва встречала Степана декабрьским умеренным бодрящим морозом, снегом, сереющим от грязи на обочинах дорог, и неповторимым запахом праздника – наступающего Нового года. Этот запах помнит любой русский с детства. Но у каждого человека он неповторимо свой – запах апельсинов, мандаринов, глинтвейна, елки, оливье, шампанского, гари от бенгальских огней и сгоревших петард… Иногда все эти запахи невероятным образом смешиваются друг с другом, вылетая на свободу из сумок москвичей, из продуктовых магазинов, ресторанов, из окон домов, превращаясь в неповторимый радостный аромат предпраздничной суеты, сливаясь с гомоном возбужденных торговцев, охваченных радостью и предвкушением долгожданных барышей с наивных горожан, ставших детьми на время ожидания Нового года. Как это ни странно, зимняя предновогодняя суета не утомляет москвичей, а, напротив, вызывает в них невероятную потребность в душевном тепле и надежду на волшебные изменения жизни к лучшему.
«Этот Новый год перевернет мою жизнь. Я в этом уверен», – подумал Степан и сам себе улыбнулся. Ему показалось, что с первой минуты, как он ступил на столичную землю, вера в счастливое будущее в этой пока ещё чужой, но радостной предпраздничной Москве стала согревать его изнутри невидимыми лучами наивной надежды.
Прервал его мысли громкий окрик молодого человека из толпы встречающих:
– Степушка! Что ж ты не сообщил номер рейса из Перми? Мне пришлось администрацию аэропорта напрягать, чтобы узнать твой рейс. Я же тебя решил встретить по-московски, гостеприимно. Девушка может уехать из деревни, а деревня из девушки никогда. Периферия ты, Степушка, периферия. Да и я периферия! Одни комплексы и никакой доброжелательности и ответственности друг перед другом, – весело, хотя и немного театрально произнес Евдоким Привалов и обнял Степана. Степан сразу узнал своего знакомого по фотографии с институтской Доски почета и немного растерялся от такого натиска дружелюбия от незнакомого человека.
«Как он меня узнал? – удивился про себя Степан. – Ах да! Соцсети, болван!» – догадался через секунду наш герой. Он не хотел, чтобы его встречали в аэропорту. Степан жаждал сохранить полную свободу, наполненную достоинством и независимостью, и только по заселении в гостиницу собирался звонить Евдокиму, чтобы договориться о встрече. Ан нет, тот исхитрился-таки