Или они просто так испугались?
Ясность внес декан Штерн, который невесть откуда вдруг возник за спиной Иванки и угрожающе произнес:
– Судя по предварительным подсчетам, дематериализовались пять студенток. С оставшимися мы разберемся утром. И надеюсь, вам тоже захочется исчезнуть после того, что вы натворили!
Не знаю, как остальным. А мне – так сразу и захотелось.
ГЛАВА 6. Восставая из пепла
Сожаления о том, что случилось, остались со мной надолго. Еще один пункт в столбике “утренних сожалений”. Список тех, перед кем хочешь извиниться, но не можешь этого сделать, пополнился пятью именами как минимум. А если еще их родственников и друзей вспомнить, так вообще.
Я думала о том, что могла всех спасти, если бы не кричала, словно банши на вампирском девичнике, а спела что-нибудь конструктивное. Я ведь такое могу, не только всё портить, зря что ли училась? А получается, что и зря.
Уж не знаю, действительно это с нами приключилось “черное явление” или нет. Помню, Штерн тогда сказал:
– Крайне безответственно удаляться от общежития после отбоя. Разумеется, никаких темных фей из потустороннего мира вы бы тут не встретили. Но какие-то остатки древней магии тут есть. Плюс все здесь – достаточно сильны энергетически. А крик Виданы послужил ниткой, что связала все эти колдовские моменты и воплотила легенды в жизнь.
Вот так. Меня фактически обвинили в исчезновении пяти студенток. Всех, кто сумел вернуться в целости и сохранности, хотели исключить из Академии за непослушание, но потом пощадили. Решили, что стресса и так достаточно. А я чуть не ушла сама. Точнее, вначале так и сделала. Взяла академический отпуск на неопределенное время, меня не очень-то и задерживали, боялись, видимо. Как и в родной деревне. Я словно в изгнание попала. Внутрь себя, потому что говорить меня не тянуло ни с кем, даже с родителями. Хотя им, особенно маме, этого и не требовалось. Она за четверых справляется. Молчала я полгода, до лета как раз. Молчала – это значит не произнесла ни слова, ни песни не спела. Это был сложнейший период в моей жизни. Я постоянно гоняла в голове одну и ту же картинку: черные точки разлетаются, как зерна из-под жернова, а из воздуха проступает живая темнота. Ведь это не я вызвала, правда? Зависело ли только от меня то, что произошло дальше? Специальная комиссия, собранная по этому поводу, этого не подтвердила. Но и не опровергла.
Папа пытался меня как-то приободрить, учил кататься на водных лыжах, чтобы я наконец голос подала, например, вскрикнула, когда падаю. Но я не поддалась на эти невинные провокации и уста свои не распечатывала даже чтобы поорать.
В июне ожидался мой день рождения. Всеми, кроме меня. Я его отмечать не собиралась, путь даже и юбилей. А родители решили не просто отпраздновать, но и в некотором роде, реабилитировать меня в глазах общества. Назвали гостей, в том числе из нашей Академии, наготовили как три небольших свадьбы и даже продумали развлекательную программу, которая включала жонглирование огненными шарами