Может быть, послать машину по пути следования большегруза? Но Юра уже отключил на ночь свой мобильный телефон. Переживет ли Герман эту бесконечную ночь?
Машина появилась, когда уже исчерпался предел терпения, когда он собирался сесть в машину и ехать искать грузовик в бесконечной суматошной Москве. В половине первого, тяжело ревя мотором, огромная машина выруливает на площадь, из кабины вываливается сам Коваленко и, возбужденно брызгая золотой слюной, кричит, что в гробу видел эти приключения, что «три раза откупался от гаишников, по пятьсот рублей, меньше не берут!» Кто его проверит? Но главное сделано! Всё на месте, и все включаются в работу. Конструкции аккуратно, мягкими стропами, разгружены, разложены на подкладках, и начинается сборка и монтаж. Работа идет круглосуточно, две бригады работают по двенадцать часов, сменяя друг друга, и Герман по пятнадцать часов на площадке, объясняя, проверяя каждую мелочь. Хотя в этой работе нет мелочей и нет права на ошибку. Подключаются к работе монтажники из «Эдельвейса», привозят горы светодиодов, проводов, монтируют схему управления.
Морозное солнечное утро тридцать первого декабря. Высоко в небо устремилась стилизованная елка с треугольниками лап и разноцветными гирляндами, спиралями поднимающимися к вершине, на которой горит рождественская звезда. Огромные снежно-белые сквозные шары деревьев парят в искристом воздухе. Последние, заключительные работы: натяжка крепежных тросов, прогонка в маршевом режиме электрических цепей, отчего все загорается огнями в сказочном беге. Все сошлось, все получилось. Ожила рукотворная сказка, чтобы две недели радовать москвичей. Приезжают какие-то городские комиссии, и Юра Рубцов, солидно разводя руками, что-то им объясняет и показывает. А для Германа главная комиссия – это жена Люся, он привез ее из дома.
– Ух! Какое все огромное! – восхищается Люся. – Я думала, все будет меньше. И как только ты сумел – всю эту громадину!
Сегодня морозно, мерзнут руки и ноги, приходится отплясывать, чтобы согреться.
– Гера, я совсем окоченела, давай спустимся в торговый центр. Кстати, стыдно признаться, уже три года как открылся, а мы живем в Москве и ни разу там не были.
Внизу, под площадью, ярко и празднично. В общем-то, это никакой не торговый центр, это витрина столицы, рассчитанная… Герман не понял, на кого это рассчитано. Здесь никто ничего не покупает. Зеваки, такие же случайные, как наши герои, бродят здесь, рассматривая диковинное заграничное тряпье и не менее диковинные цены. Длинноногие продавщицы, точно сошедшие со страниц глянцевых журналов, с привычно-безразличными лицами, подобны манекенам и отличаются от них только скукой на лицах.
Герман давно уже стащил в головы шапку, расстегнул свою утепленную куртку и чувствовал неуклюжесть и неуместность своего строительного костюма среди этого нарочитого великолепия. Озираясь на очередную витрину, он чуть не натолкнулся на столик в углу.
– Извините, – пробормотал он девице, сидевшей за столиком.
– Ничего-ничего, –