раз, когда Ибрагимов по-доброму улыбался, язвительно усмехался или заразительно смеялся, Любино сердце ёкало и бухало вниз, и девочка в смущении отворачивалась. Что-то было в пацанской улыбке одуряюще колдовское для зажатой тихони. Школьница закрывала глаза – улыбка появлялась, и ритм девичьего сердца устраивал канонаду, а душа ликовала.
Нет-нет, старшеклассница не покушалась на сердце повесы: она была настолько не уверена в себе, что даже мысль о пробной попытке постараться понравиться Сэро душилась на корню. Ибрагимов позволил тихоне с собой общаться, пригласил уже второй раз погулять, не отвернулся после её позорных откровений о семье… Люба зажмурилась от нахлынувшего стыда, поморщилась, сжала челюсть и, сгорбившись, втянула голову в плечи.
«Чёрт дёргал за язык, когда я посвятила Сэро в мерзкую историю с мужиком, подвёзшим до школы! Опозорила себя, разболтав про мамины запреты ходить на дискотеки и общаться с парнями. А сегодня ужастиками грузила. Нафиг ему нужна эта информация? Разве идеальные девочки рассказывают подобную чушь мальчикам? Виноградова, Илютина и Рашель могут мёртвому понравиться, потому что умеют поддерживать беседу и кокетничать. Какая же я глупая и отсталая!»
Дверь в комнату со скрипом распахнулась. Люба, будто проснувшись, вернулась в реальность и уставилась на вход.
– Уроки учишь?
– Да, мамуль. Что-то нужно?
– Поговорить с тобой хотела. О нашем, о женском. Как в школе дела? – Александра Григорьевна прошла в комнату и присела на кровать.
– Всё хорошо! – Подросток насторожилась.
«О нашем, о женском» могло означать только одно: наставления да поучения по вопросам девичьей непорочной чести и достоинства, вреде отношений с парнями до брака, а ещё подозрения да попрёки в непристойном поведении – постыдные, унизительные, грубые и неприятные до слёз. Никогда беспрекословно послушная Люба не давала почвы для подобных замечаний, боясь расстроить родительницу хоть в чём-то, но тем не менее всё равно оказывалась без вины виноватой.
«Мама узнала про Сэро? Про прогулки с ним вместо библиотеки? Что я вру? Как я была в районе школы №4? Или про сегодня? Что делать?!»
Ответ пришёл сам да именно такой, как учил находчивый Сэро: врать и выкручиваться. Школьница съёжилась на стуле и виновато, словно щенок, посмотрела на хмурую мать.
Александра, будучи в тяжёлых думах, пугливую реакцию подростка расценила как признак девичьей невинности и благопристойности.
– Миша как к тебе относится? Внимание обращает?
Тихоня, перекрестившись в мыслях, выдохнула. Крюков был сильным уважаемым хорошистом. Нет, не лидером и главным красавчиком, как Тимофей. Крюков таковым стать не стремился, да и озорным забиякой не был. Рыжеволосый и конопатый, он придерживался нейтралитета и трудолюбиво учился, чем заслужил почтение в глазах педагогов.
Александре Григорьевне нравился Михаил, и она видела дочь замужем непременно за ним. А что такого? Семья Крюковых – уважаемая