хмыкнул Степан.
– А там в город. И на явку, – закончил Лаврушин с нарочитой бодростью.
Он чувствовал себя участником дурного шпионского кино, когда произносил такие слова, но так уж судьба распорядилось, что вокруг такое кино, где все по-настоящему. В том числе пули, бритвой срезающие ветки.
«Плохо все», – подумал Лаврушин. Его переполняло ощущение какого-то диссонанса. Он всегда чувствовал, когда все начинает идти не так – будь это хоть научный эксперимент, хоть отношения с женщинами. Вот сейчас как раз такой случай – все не так.
– А если, – начал Степан, но договорить не успел.
Голос был каркающий, грубый, привыкший отдавать приказания и ругаться так, что уши вянут:
– Ну-ка, дерьмоглоты, ручонки поднимите!
Из кустов с треском, как дикие кабаны, вывалились двое здоровенных детин. Один высокий – больше двух метров, и кулаки, что глиняные горшки. Другой широченный, кривоногий, с тремя шрамами на выпуклом лбу. Одеты они были в форму «золотой роты тигров». Если «тигры» считались головорезами, то «золотая рота» – головорезы из головорезов. Безжалостные, отчаянные цепные псы с острыми зубами и мертвой хваткой, они не имели ни родных, ни привязанностей. Их кидали в самое пекло. Особенно они прославились там, где не нужно забивать голову всякой ерундой типа жалости и милосердия.
Лаврушин усмехнулся про себя, подумав, что «руки вверх» наверное во всех Галактиках означает одно и то же.
Требование пришлось выполнять. А что возразишь людям, у которых в руках автоматы? Да таким не особенно возразишь, и когда они без автоматов – когтями в клочья порвут, вурдалаки проклятые.
Степан не пошевелился. Набычившись, он глядел на солдат, и глаза его наливались кровью. На него напал приступ его знаменитого упрямства. Весь институт знал – если Степан упрется, его экскаватором не сдвинешь.
– Давай, дерьмоглот поганый! – как-то весело, беззлобно прикрикнул длинный, на его комбинезоне сияла голографическая эмблема, означавшая звание – солдат второго класса. – А то у меня давняя мечта – пристрелить офицера.
За этими словами, произнесенными с легкостью, скрывалась тяжелая, нешуточная угроза.
Лаврушин собрал волю в кулак, унял дрожь и надменно, как положено офицеру пятой ступени, кинул:
– Мы сотрудники седьмого сектора. Выполняем спецмероприятие разряда «Дельта». А за подобные шуточки вас сошлют в «мусорщики».
«Мусорщики» – дно армии. Они выполняют самую грязную работу. Их посылают туда, где солдат не жалеют, в самое пекло. Служба «мусорщиком» – это один из самых неприятных способов расстаться с жизнью.
– Глянь, седьмой сектор, – покачал головой широкоплечий. – А по виду – дерьмоглоты!
– И по сути… Вас нам и надо.
Только сейчас Лаврушин заметил на груди солдат идентификационные коробочки. Они служат во время проведения спецмероприятий для опознания по системе «свой-чужой». Что это значит? А значит, что проходит операция, при которых чужого, как бы он не