в пустой спортивный зал, то выходя на балкон, чтобы послушать результаты и объявление следующего заплыва. Двое малышей, кажется, Смирнов и Волков плыли в восьмом заплыве, но Кэт не было до них дела. Она с волнением ждала послеобеденных стартов. Первым выступал Гиреев, затем Олыбахин. Через четырнадцать заплывов после них – сама Катерина. Ей было страшно плыть, от беспокойства крутило живот, и никак не удавалось унять жажду и тряску. Девочка дважды сбегала в общежитие – сначала чтобы взять книгу, затем – вернуть на место. Не до книг сейчас. Какие уж тут выдуманные истории, если вокруг кипит настоящая жизнь, от которой вот-вот вывернет наружу? Но больше, чем собственного позора Кэт страшилась позора своих одногруппников. Признаться себе в том, что она боится потерять их из-за какой-то ерунды, она не смела, так что оправдывала свои переживания простым беспокойством за имидж их спортивной школы. Отчасти это помогало.
Ровно до тех пор, пока Гиреев нетвердой походкой не взошел на тумбочку, чуть не свалился с нее, а после натянул самую ублюдскую улыбочку на лицо и отсалютовал не то Кучковой, не то Валентине Георгиевне, сидевшей рядом с девочкой. Та ничего не заметила, а Катерина испытала прилив жгучего испанского стыда, как если бы соседнее сидение вспыхнуло, и сама Кэт вместе с ним. Поспешно отведя глаза, она поспешила успокоить себя мыслями о том, что почти все от волнения теряют голову на старте, и переживать, в общем-то, почти не о чем. Разве что… нет, об этом лучше не думать. Катерина посмотрела туда, где двумя минутами ранее виднелась поникшая голова Меньшова, но не обнаружила его на месте. Воспользовавшись этим в качестве предлога, девочка встала, полная решимости отыскать Дениса и устроить ему головомойку. Конечно, она не забыла о своем обещании не заговаривать с подлецом, но после недолго размышления пришла к выводу, что можно отчитать его, а затем уже бойкотировать.
– Денис! – Позвала Катерина, завидев Меньшова, сидевшего на полу пустого спортивного зала. У его ног лежал баскетбольный мяч, как финальный штрих, делавший картину абсолютно абсурдной. Пьяный пловец, навалившаяся на него масса ожиданий, тягость от огромного количества надежд, усилий, совершенная беспомощность, и такой податливый мячик, казавшийся обмякшим и выцветшим. Как символ заплыва – возьми и брось, вот так просто. Правда, нет никаких гарантий, что бросок получится удачный, что тебе удастся не то что трехочковый, а даже попадание в корзину. Так и у них – плыви, старайся изо всех сил, но никто не гарантирует победу. Воля, тренировки, целеустремленность, вера в себя или божественное провидение? Какой из этих факторов оказывается решающим в тот миг, когда ноги пловца отрываются от тумбы? Или в ту сотую секунды, когда рука делает финишное касание и безвольно падает вниз, потому что, даже не глядя по сторонам, даже оглохнув на мгновение, понимаешь, что ты только второй, или даже не второй. Невыносимая тоска заполнила Катеринино сердце, и ей стало