ты – придурок! Решил подшутить над тобой.
– Шуточки у тебя…
– Да ладно, остынь, ты, кстати, геометрию сделал?
– Нет.
– Плохо… Ладно, черт с ней, с геометрией, надо химию скатать.
– Иди, проси у Марсеевой, – согласился я.
Диман поднялся и и пошел просить домашку по химию.
Вдруг настроение у меня резко испортилось, сам не знаю почему. Может, меня взбесил радостный вид Славика и Ромки Ахмедова – чему, интересно, радоваться с утра пораньше? Тут я заметил, что Дашка Оноровская смотрит на меня с интересом. Я посмотрел на нее, она отвернулась и что-то сказала стоящим рядом Орловой, Совушко и Салюк. Они дружно заржали. Я совсем разозлился – я что, картина?
– Вот, добыл, – Диман потряс передо мной тетрадью Марсеевой.
Тут в конце коридора показался Андреевич.
– Здравствуйте, здравствуйте, – отвечал он на всеобщие приветствия.
Прозвенел звонок.
– Все готовы? – мы повыскакивали из-за парт. – Садитесь, садитесь, начинаем! Мало времени! Серых – на домашнюю работу, на первые три парты писать теорему пойдут, – Андреевич впился хищным взглядом в журнал. Класс замер. – Ежова… Круглов, – Диман обреченно вздохнул, – и… Компотов. А Коровец – к доске.
И потянулся длинный опасный урок геометрии… Я, когда перешел в класс Андреевича, сразу обратил внимание на интересную особенность: стоит мне посмотреть на учителя, когда он задает вопрос, как он тут же меня спрашивает. Может, это его персональный подход ко мне, кто его знает, но я теперь стараюсь на него вообще не смотреть.
Я оторвал взгляд от доски, где тормозила с задачей Коровец, и посмотрел на Димана. Кстати говоря, мы с ним сидим в самом центре – за третьей партой среднего ряда. Перед нами сидят Шарко и Дмитриева, клевые девчонки. С первой парты согнали Славика и Хвостову, и именно там сидел мой несчастный друг. Машка Шарко принялась диктовать ему теорему, но Андреевич ее моментально засек.
– Шарко! – недовольно сказал он. – Щас поставлю вам пять на двоих.
Машка замолчала, но, когда Андреевич снова обратил свой взгляд на Коровец, сунула Диману листик. Диман обрадовался и принялся осторожно списывать.
– Трощенко, по какой теореме находим АС? – спросил Андреевич. Еще у него поразительная способность замечать тех, кто не слушает, даже если он сидит молча и делает вид, что пишет.
– По теореме синусов, – наугад сказал я.
– Зава-ал, – с неподдельным ужасом протянул Андреевич, – катет против угла тридцать градусов по теореме синусов? Дмитриева Екатерина, чему равен этот угол?
Я достал тетрадь по химии и начал списывать. Диман сдал свой листок с теоремой и вернулся.
– Все скатал! – радостно зашептал он. – Может, пять будет.
– Круглов, опять болтаешь? – вызверился Андреевич, поправляя очки. – Сейчас вылетишь отсюда, будешь летать по коридору.
Есть такая пословица – «беда не приходит одна». Даже если взять геометрию, то у нас сразу два урока, один за другим…