вдвоем. Рядом через тонкую перегородку Модянов и Самохин, а Петр Васильевич и Юлия Исааковна по отдельности. Кроме нас в этом же вагоне двое военных, до Будапешта едут. И всё. А в других, говорят, и того меньше людей. Пустые вагоны. Жалко, что прямо в окна дождина хлещет и ничего толком не видать. А мы уже по Венгрии катим.
В Будапеште мы решили пойти погулять. Больше двух часов стоит поезд. Обменяли по десятку рублей на форинты. Полные карманы форинтов! Петр Васильевич решил нас с Верочкой в ресторанчик сводить. По-летнему распахнуты двери (совсем уже тепло в Будапеште!). Горшочки с цветами на столиках, белые скатерти, накрахмаленные салфетки, в черном с белым, похожие на пингвинов, официанты. Приглушенная музыка.
Жестом бывалого Петр Васильевич подозвал официанта, по-немецки объяснил, что бы хотел от него. Через полминуты на столе появились какие-то изделия вроде наших пирожных, бокалы для воды и вина и две бутылки – одна с минеральной, другая с венгерским вином. Официант ловко вскрыл их обе, а Петр Васильевич уже схватил ту стройненькую, что искрила. Хотел разлить вино по бокалам. Но тут официант, который было отошел, вдруг быстро вернулся и сунул Петру Васильевичу счет. Мы сначала не поняли, цифра чуть ли не пятизначная. Наш профессор шарь-шарь по карманам. Нагреб кучу форинтов. «Хватит?» – спросил по-русски. Официант головой мотает, мол, нет. И ждет. Тогда мы с Верочкой свои все сумочки да карманчики повывернули. «На, подавись», – думаем. А официанту и этого мало. Петр Васильевич тогда снял часы свои; на, мол, забирай. И уже не говорит по-немецки, а, как и мы, жестами объясняется: мол, больше нету, вот, гляди, кошелек вывернул. Из кошелька какие-то крошки старые посыпались и муха сухая. Мы с Верочкой друг на дружку смотрим и со смеху чуть не лопаемся. А к столику еще один «пингвин» причалил. Петр Васильевич молча на них смотрит. Глаза у него и всё выражение морщинистого и узкого с облегченным подбородком лица так по детски невинны и недоуменны, что оба «пингвина» махнули рукой и крепко, по-русски ругнувшись, собрали всё, ими принесенное, оставив нам кучу наших же форинтов, которые мы, раз так, решили не оставлять и все до единого собрали. А на вокзале купили на эти форинты мороженого и еще каждому очки против солнца. Настроение после ресторана у нас у всех троих было взбудораженно веселое. А Петр Васильевич еще и дальше старался нас веселить, рассказывал забавнейшие истории про самого себя. У него сейчас четвертая жена. А до нее было еще три. И от каждой дети, по трое-четверо. А теперь уж и внуки. И не сосчитать, сколько. Ну, внуков-то хорошо, не надо в анкеты писать. А вот детей… А он их вечно путает, имена, кто когда родился… Бывает, что и вовсе кого-нибудь пропустит. А органы-то бдят. Почему скрыл? Мы с Верочкой смеялись до животиков.
Потом еще и Самохин с Модяновым натискались к нам в купе, мол, что тут у вас веселенького? А это лишь Петр Васильевич про жизнь свою рассказывает. Меньше года прошло, как оперировали