превратился? – прошептала Катя, придвинувшись ко мне.
– Наркотики еще никого до добра не довели, – словно прокурор, вынесла вердикт наша подруга.
А я промолчала, потому как где-то внутри сознания, глубоко, глубоко, шевельнулось предчувствие, что наркотики и, тем более, мой удар тут ни при чем.
После школы, вместо того, чтобы заниматься учебой, я завалилась спать, поэтому на работу пришла в довольно сносном состоянии, и все же по залу ходила, словно зомби. Очнуться меня заставил лежащий на стуле мотоциклетный шлем. Едва заметив его, я резко вскинула голову и посмотрела на Эрика. Он заулыбался.
– Я уж думал, снова не заметишь.
– Давно здесь сидишь? – Я тоже улыбнулась, усаживаясь к нему за столик.
– Нет, только пришел. – Он наклонился ко мне, и я впервые нормально посмотрела ему в глаза.
Почему раньше не замечала, какие они у него красивые? Черные, почти непроницаемые, да еще с шикарными пушистыми ресницами.
– Ты хотел поужинать?
– Я заказал кофе. Сегодня только кофе и спасает.
– Да уж.
К нам подошла моя мама. Многозначительно посмотрев на меня, поставила кофе на столик.
– Мам, познакомься, это Эрик. – Я поднялась.
Решила: лучше представить его сразу, чтобы потом не пришлось краснеть перед обоими. Он тоже встал, протянул руку.
– Здравствуйте.
– Понятно, – сухо произнесла мама, едва взглянув на него, потом бросила на меня строгий взгляд, развернулась и ушла к стойке.
– Не обращай на нее внимания, – виновато сказала я, когда он снова сел.
– Да ладно. – Эрик хотел казаться веселым, но было видно, как погрустнели его глаза.
– Извини. Я пойду работать, а то… сам понимаешь.
– Конечно. – Он кивнул. – Буду ждать тебя, как обычно.
Мне было жутко неудобно перед ним за свою маму. Он добрый, отзывчивый парень, а она повела себя так, будто настоящего хулигана увидела.
Эрик наблюдал за мной, пока пил кофе, ловил взгляд, улыбался. Видимо, хотел подбодрить. Потом мы попрощались и разошлись каждый в свою сторону.
– Он мотоциклист! – Мама словно ждала меня у двери в подсобку. – Они все самоубийцы.
– Пешеходы тоже часто попадают под колеса. – Я обошла ее и поставила поднос с посудой на стол.
– Не надо ёрничать. Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Не хочешь думать о себе, так хоть обо мне подумай! Да я с ума сойду, если буду знать, что ты гоняешь по городу на мотоцикле. А если с тобой что-то случится?
– Мам… – Едва встретив ее непреклонный взгляд, я тут же сдулась. Решимость отстаивать собственное мнение или что-то доказывать, мгновенно испарилась. Она не станет слушать меня, не станет прилагать усилие, чтобы понять. Для нее важно только собственное спокойствие, а на все остальное ей наплевать.
До конца моего рабочего дня она еще несколько раз заводила разговор о том, как опасны мотоциклы, и что мне вообще о парнях думать рано, а все силы надо бросить на учебу. А вот лет через пять, а лучше через десять…