солдат, целившийся из ружья. А ринувшийся со штыком на всадницу долговязый солдат напоролся на стальные копыта, чуть приподнявшегося на задние ноги, коня. Вскрикнув от боли, он упал и выронил ружье. Зара чуть тронула коня и, подъехала к малорослому солдату. Наклонившись с седла, она достала и, вытерев об пестрый мундир солдата, вложила в ножны клинок своего кинжала. Девушка снова наклонилась с коня и подняла длинное ружье долговязого. Перекошенное лицо девушки источало ярость, красивые брови были сведены к переносице. Она внимательно оглядела ружье противника. «Как воевать с одним кинжалом против таких ружей и пушек? На какой же земле вы плодитесь нелюди?» – думала девушка, глядя то на ружье, то на долговязого. В это самое время долговязый вдруг открыл свои поросячьи глаза и простонал. Но открыл он их, наверное, зря. Над ним стоял молодой всадник в папахе и темно-зеленой черкеске, уставив в него взгляд полный ненависти и презрения. В руках горец держал его же ружье с блеснувшим острием штыка, направленным в него. Вдруг юноша всадник снял свободной рукой сползавшую набок папаху со своей красивой головы. Волна темных волос рассыпалась по плечам девушки. Поросячьи глаза долговязого от удивления попробовали расшириться, но никак не могли, не может быть того, чего Бог не дал. Зара надела папаху, умело и быстро, собрав под ней волну темных волос. Перед глазами девушки встала картина плачущих детей, стонущих раненных женщин… А долговязый, не в силах отойти от удивления, лежал под ногами коня.
– Ге-о-ргий! По-бе-доносец! – были его последние слова.
– Со Герги яц! Со Зара ю! Ас йой-ур ю шу, сармакш 1! – произнесла девушка, подняв на дыбы своего коня, и в ее руке снова блеснуло острие штыка.
Зара неслась вперед и теперь поняла, что ее Сирдин может учуять противника раньше нее. Она на ходу погладила шею коня и прошептала:
– Отныне я буду слушаться тебя, мой Сирдин.
Некоторое время конь уверенно мчался по дороге, но вдруг, словно оступившись, Сирдин резко замедлил бег. Чуткие уши коня словно высматривали дорогу впереди, он решительно сошел с дороги. Теперь конь шел среди леса, словно считал каждое дерево, каждый куст. Заметив впереди огромный дуб, Зара направила туда своего коня. Остановила под ним Сирдина и, вцепившись в толстую ветку, полезла наверх. Девушка умело взобралась на самый верх и, достав из-за спины футляр с подзорной трубой отца, стала внимательно вглядываться вдаль. Селение пылало, но вплоть до самого селения Зара не заметила ничего подозрительного, ни единой души. Но вот у самой окраины селения были выставлены по обе стороны дороги четыре пушки. Они особо и не были скрыты от глаз. По всей видимости, артиллеристы рассчитывали на секрет из двух опытных солдат, скрытно выставленных на подходе к селению. И возле пушек Зара не заметила ни единой души, даже факельщика нигде не было видно. Но селение было в клубах черного дыма и запружено