время привыкнуть. Динка вертела головой туда-сюда, и он исподтишка любовался её профилем. Иногда она оборачивалась – но Макар всякий раз поспешно отводил взгляд, чтобы она не решила, будто он следит за ней. Его кидало то в жар, то в холод, щёки то и дело заливал предательский девчоночий румянец, язык отнимался в буквальном смысле – какое там заикание, он вообще ни слова не мог выговорить! А уж стоило нечаянно скользнуть взглядом по Динкиным губам или груди – и в штанах начинало твориться такое… Оставалось лишь надеяться, что никто этого не замечает.
Макар прежде никого не хотел так остро и пронзительно, как Динку – но дело было не только в естественных плотских желаниях. Раньше ему и не нравился никто так же сильно, как она, ни к кому его не влекло так отчаянно и неумолимо. Чем она его заворожила? Зацепила, притянула, приклеила? Ведь не сказать, чтобы писаная красавица, но эти губы… и глаза… и грудь… и попа… Задница вообще была зачётная, куда там Дженнифер Лопес! При этом – тонкая талия, отчего Динкина фигура напоминала гитару. Может, его так сильно тянуло к ней как раз потому, что в цирке ни у кого не было таких фигур? Ни жопы, ни сисек – все девушки худые, подтянутые, жилистые и мускулистые. А у него буквально слюни капали на Динкины аппетитные формы. Но при этом ему нравилось просто быть рядом, смотреть на неё, слушать звук её голоса, улыбаться в ответ на её улыбку…
Сама Динка обращала на него внимания не больше, чем на какой-нибудь предмет мебели – ну, или просто искусно притворялась равнодушной, во всяком случае, он изо всех сил тешил себя этой надеждой. Спасибо её сестре – если бы не она, Макар, наверное, вообще не смог бы приблизиться к Динке… Ах, да. Та самая блондинка Соня, как выяснилось, была не подругой, а родной Динкиной сестрой-двойняшкой. Бывает же такое – близнецы, совершенно не похожие друг на друга!
Соня, к слову, тоже была симпатичной, пожалуй, даже красивой – высокая и худощавая натуральная блондинка. Чуть раскосые кошачьи глаза, личико сердечком с острым подбородком… Самый что ни на есть модельный типаж. Но у Макара на неё, что называется, не стояло ни в прямом, ни в переносном смысле.
В отличие от Динки, Соня открыто ему симпатизировала и активно оказывала весьма недвусмысленные знаки внимания – и Макару не оставалось ничего другого, кроме как принимать их, иначе он вообще не знал, как подобраться к её сестре. Соня звала его вместе сесть в столовой – и он садился, лишь бы быть рядом с Динкой. Та же большей частью отмалчивалась и вообще мало говорила, словно присматривалась к нему и размышляла – стоит ли в принципе доверять этому новенькому. А он, осмелев со временем, практически не отрывал от неё взгляда, почти не слушая беспрерывную Сонину трескотню над ухом. Однажды Динка подняла ресницы и застала Макара врасплох – когда он пялился на её губы. Но она не смутилась, не отвела взгляд, а вызывающе вскинула подбородок и, в свою очередь, внимательно