После всего случившегося можно поверить в богов, ведь так?
Гай не смог ответить. Язык распух и одеревенел. Словно прочитав его мысли, старик поднес к его губам мелкую чашу с водой.
– Пей. Жар выжигает влагу из тела.
Попавшие в рот несколько капель разбавили собравшуюся вязким комом слюну. Гай откашлялся и снова закрыл глаза. Кабера посмотрел на него, вздохнул и, оглядевшись и убедившись, что поблизости никого нет, положил костлявые старческие руки на рану вокруг тонкой деревянной трубки, из которой лениво капала густая жидкость.
Даже во сне Гай ощутил идущее из его рук тепло. Струйки этого тепла растеклись в груди и собрались в легких, очищая их. Постепенно тепло переросло в почти болезненный жар. Кабера убрал руки и выпрямился, шумно и тяжело отдуваясь.
Гай снова открыл глаза. Слабость не позволяла двигаться, но ощущение колышущейся внутри жидкости исчезло. Он снова мог дышать.
– Что ты сделал?
– Полегчало? Придаток я вырезал удачно, но небольшая помощь тебе все-таки требовалась.
Старческое лицо прорезали глубокие морщины усталости, однако глаза в темных складках сияли по-прежнему ярко. Кабера снова положил ладонь на лоб больного.
– Кто ты? – прошептал Гай.
Старик пожал плечами:
– Я и сам все еще пытаюсь это понять. Был и нищим, и старостой деревни. Я вижу себя искателем истин и в каждом новом месте нахожу новую истину.
– Ты можешь помочь моей матери?
Гай закрыл глаза и услышал тихий вздох.
– Нет. Ее недуг кроется в рассудке или, может быть, в душе. Я немного помогаю страдающим телесной хворью, только и всего. Это проще. Мне жаль. А теперь спи. Настоящий целитель – сон, а не я.
И словно по его знаку нахлынула тьма.
Когда Гай опять пришел в себя, рядом с непроницаемым, как всегда, лицом сидел Рений. И все же произошедшие с ним перемены бросались в глаза: левое плечо было туго перевязано, а под загорелой кожей проступала бледность.
– Как ты, парень? Не могу передать, как я рад, что ты поправляешься. Этот чужеземец просто кудесник.
Голос старого гладиатора, во всяком случае, не изменился и остался таким же отрывистым и резким.
– Может, и так. Странно, что ты здесь после того, как едва не убил меня, – проворчал Гай.
Память вернула мгновения поединка, и сердце заколотилось, а на лбу выступил пот.
– У меня не было такого намерения. Я просчитался. Прости. – Старик посмотрел в глаза ученику и нашел то, что искал, – прощение.
– Я не в обиде. Главное – мы оба живы. Даже ты иногда ошибаешься.
– Когда я подумал, что убил тебя…
Лицо старика исказила гримаса боли.
Гай попытался сесть и, к своему удивлению, обнаружил, что силы возвращаются.
– Ты меня не убил. Но зато я могу теперь говорить, что учился у самого Рения. И ни слова больше. Это дело прошлое.
В какой-то момент вся ситуация показалась ему нелепой: тринадцатилетний мальчик утешает старого гладиатора. Но слова дались без всяких усилий, и