коря себя за длинный язык. – Девочка у тебя еще маленькая совсем.
– Теть Люб, мне после Громовой уже никто не страшен.
– Ну Бог с тобой тогда, детка! Я сама им позвоню и все узнаю.
Глава 5
Наталья, как это уже вошло в привычку, появлялась в квартире Егора около восьми утра.
Неразговорчивая, сдержанная, она здоровалась и прямиком направлялась в комнату судьи Громовой.
Егор пил кофе и уходил на работу. Вечером, около восьми, он возвращался домой, где Наталья уже ожидала его у входной двери.
Юля и Маша не давали о себе знать, будто и, правда, решили навсегда исчезнуть из его жизни.
Мужчина пару раз пытался позвонить на номер Юли, но та или не успевала взять трубку, или просто не хотела.
Но так как потом она не перезванивала, можно было сделать выводы, что скорее всего здесь более уместен второй вариант.
Три дня спустя
Это утро ничем особенным не отличалось от других. Егор уехал на работу, оставив Наталью с матерью.
– Что, Люда, покушала? – вытирая полотенцем запачканный рот судьи, проворчала сиделка. – Моложе меня, а уже к коляске прикована. Эх, ты.
Женщина направилась к шкафу, чтобы взять оттуда таблетки.
– И вот на каких дозах сидишь, будто наркоманка. А была какая, а? Помнишь? Голову задерешь, платье короткое, туфли, каких я сроду не носила…и пошла задницей вилять, – Наталья принялась демонстрировать Людмиле ее былую походку.
Этот «концерт» длился до тех пор, пока сиделке не надоело. Людмила сидела в коляске и спокойно смотрела на выкрутасы Натальи.
– И ведь тогда еще была человеком. А потом кем стала? Нос задрала, даже перестала приезжать, – сиделка всплеснула руками, вспомнив, что не налила в стакан воды.
Убежав на кухню и вернувшись с полным стаканом, она продолжила припоминать Людмиле прошлое.
– Наташка, иди к черту, дурочка! Надоела! – неожиданно выпалила судья Громова.
Наталья побледнела, замерла на месте и стакан с водой непроизвольно выпал у нее из рук.
Раздался звон стекла, и пол тут же оказался усеян мелкими осколками. Но не это интересовало Наталью, а совсем другое.
– Ты…ты что же говорить можешь? – сдавленным голосом, не веря своим ушам, спросила она.
– Могу! Ты же любого вынудишь! Я столько времени молчала. Никто не мог меня вывести из себя, даже Климова. А ты смогла, кобра, твою мать! – чертыхнулась Людмила, раскаиваясь, что сорвалась.
– Вот это поворот, – Наталья присела на корточки напротив Громовой. – Ты и ходишь тоже, наверное, можешь? К чему тогда весь этот концерт?
– Ходить не могу. С позвоночником что-то. Упражнения нужно всякие делать. Но мне нужен был тот, кому я могла бы довериться. Кто бы мог помочь мне начать ходить.
– И с чего это вдруг стала я? – ухмыльнулась Наталья. – Не помню, чтобы мы с тобой были подружками. И на это, Людочка, врачи есть.
– Ага, хочешь, чтобы они сыну проболтались? – Людмила недовольно закатила кверху глаза.
– А я, значит, не скажу? – Наталья скрестила на груди руки.
По