не захваченной крепости. Крепости, стены которой кишат острыми стрелами лучников, а их острые наконечники смотрят лишь на него – последнего выжившего.
– Значит, по ледяной стене неприступности пошли первые трещины.
Тон и взгляд Карлы казались такими жгучими, что Катерина уже не могла увильнуть от ответа, но тем не менее попыталась:
– Что? Ты о чем?
Девушка знала: перехитрить Карлу проще, чем найти на небе Большую Медведицу – единственное созвездие, которое легко поддавалось глазу Рудковски. Однако на этот раз поверхностность Карлы как будто забыла пробудиться.
– О-о-о, Катерина, не смей! Сколько лет ты прикидывалась невинной монашкой и носила апостольник недотроги? Ты можешь дурачить кого угодно, но я-то знаю: эта твоя напускная задумчивость прячет лишь заячью пугливость!
Катерина хотела обидеться, но вовремя вспомнила: на правду не обижаются. Она пообещала подруге рассказать обо всем по пути домой, и Карла, довольная таким исходом, резво поднялась.
Рудковски, растягивая драгоценное время в кофейне, принялась не спеша устранять со стола следы присутствия. После того, как в нем стало видно свое отражение, а глаза Карлы уже побаливали от их закатываний, девушки взялись за руки и побрели к вешалке – та сторожила их наряды.
Армут покинула кофейню первой, и Катерина, лишившись надзора подруги, бросила прощальный взгляд в сторону Генри. Попав в занятого делом баристу, тот не был встречен взаимностью, и Катерину кольнул факт их неизвестного будущего: они не то чтобы не договаривались о последующих встречах – «знакомцы» не обменялись даже контактами, чтобы договоренности эти стали возможными.
Глава 10. Небосвод, какой он есть после грозы
С многообещающих событий прошло две недели, и Катерина, со временем отпустив ситуацию, сейчас беспечно напевала, помогая отцу делать переучет снастей в его рыболовном магазине.
– Значит, снова на вольных хлебах? – подытожил мистер Рудковски после рассказа дочери о работе.
– Свобода. Самодостаточность. Независимость, – деловито напомнила свои мироустои девушка, расставляя по полкам товары последней партии.
– Мда, вы, молодежь, сегодня все охвачены одним недугом, – осуждающе произнес Рудковски. – Хлебом вас не корми, рветесь скорее назваться самостоятельными. Заработав копейку, утолив расходы на жрачку и спячку, вам обязательно встретиться с мозгоправом, – так Джозеф высказывался о психологах. – Какой черт дернул вас по ним шататься? Вот мы обходились без всяких ваших психологов, и посмотри: нормальными выросли.
Катерина устало выслушала эти нравоучения, и отец, кинув философское: «Что вы за поколение?», вышел на склад.
Девушка не утруждала себя в такие моменты тем, чтобы перечить отцу: ни один из них не мог склонить другого на сторону своих взглядов. Однако всякий раз, включи мистер Рудковски шарманку о потраченном поколении, что-то в душе девушки искренне возмущалось.
Сама Катерина видела в сверстниках