когда тот развернулся и пошёл прочь:
– Сашенька, а ты же на остановку? А можно я с тобой?
– Алл, тебе до дома – десять минут. Так что, шла бы ты…пешком.
– Ага, знаешь по темноте как страшно одной идти? Может ты меня проводишь? А я тебя ужином накормлю.
Сашка остановился, понимая, что назойливость бывшей любовницы не закончится никогда, если он и дальше будет слушать свою совесть, поэтому отцепил женские руки и криво усмехнулся:
– Аллусик, тебя если кто и не знает, так это щенки, которые вчера в подворотне родились. А остальных что бояться? Ты же профессионал. Если по стрижке не узнаешь, так на вкус вспомнишь.
– Саш, ну зачем ты так?
– Алл, а как ещё с тобой? Мы точку поставили три с лишним месяца назад, а ты что творишь?
– Ну я же по дружбе, помочь хотела.
– А в штаны ты ко мне тоже, по дружбе лезла? Так зачем тогда все эти прелюдии с ужином? – он зло ухмыльнулся и потянул ремень, делая вид, что расстёгивает пряжку на своих джинсах, – Давай прямо здесь? Тебе же пофигу – где, когда и с кем! Вот только засада – «агрегат» у меня один. Для «многостаночницы» маловато будет. Но ты не переживай. Народ у нас тут добрый, быстро на подмогу прибегут.
Аллочка застыла в растерянности, но в следующий момент слёзы покатились по щекам, губы задрожали, и она рванула в противоположную сторону. Худенькая фигурка с болтающейся около земли сумкой, мелькнула в освещённых окнами квадратах на тротуаре и растворилась в темноте, выкрикивая ругательства, вперемешку с рыданиями.
Сашка сделал пару шагов, в попытке догнать и успокоить, но развернулся и отправился на остановку, ругая себя за то, что перегнул палку и обидел Аллочку сильнее, чем хотел.
Центр города встречал прохожих разноцветной неоновой иллюминацией и подсветкой огромных баннеров, создавая помпезность, на манер больших мегаполисов. Но переполненные мусором урны, разбитый асфальт на тротуаре и остатки грязного снега напоминали о том, что иллюзорная роскошь превратится в обычную серость, как только первые предрассветные всполохи окрасят небо.
Некогда, молодой рабочий город, с несколькими градообразующими предприятиями, теперь был похож на старика, которого никто не торопился лечить, а заворачивал в разноцветный фантик и посыпал блестящим конфетти.
Прогресс двадцать первого века наступал неровной бахромой, поэтому не было ничего особенного в том, что на одной стороне улицы томились иномарки, ожидая своих хозяев, тусующихся в элитном ночном клубе и ресторане. А напротив скучали «бомбилы» и резвилась толпа молодёжи, накрыв алкогольную поляну на капоте ржавой «копейки».
Каждый отрывался от реальной жизни так, как позволяло содержимое кошелька и плотность серого вещества в черепной коробке. И Сашка, спускаясь в полуподвал с кричащей вывеской «Цезарь», был настроен на ту же волну. Организм требовал полного расслабления, а мозг – отключки.
В конце лестницы изнывал от скуки амбал двухметрового роста и пускал дымные кольца в воздух, затягиваясь