вы называете Скорпионом, вернулся в Чёрную Язву и сгинул там, клянусь тебе моей мамой. Не преследуйте больше нас. Этим вы ничего не добьётесь. Мы честные люди, работаем, трудимся. Зарабатываем себе на хлеб, а гладышей гоним прочь.
– Дай я вгоню этому балаболу стрелу в глотку, командир, – нежно попросил доселе молчавший Фабиус Мечехвост, пристраивая на колене самострел. – Больно сладко он поёт. И к матушке его никакого доверия. Она от такого ублюдка, небось, отказалась.
– Отставить! – услышал Луукас Краснолицый собственный голос, хотя губы его были плотно сомкнуты. – Слушай мою команду: всадникам спешиться!
У Фабиуса Мечехвоста отпала челюсть, самострел чуть не выскользнул из рук. Луукас Краснолицый вытаращился, не понимая, откуда звучит его голос! А отряд конников, привыкший к жёсткой дисциплине, вдруг начал исполнять приказ. Не все, конечно, но те, кто стоял за спиной Луукаса, и другие, сбитые с толку внезапной командой.
– Ко мне! – проревел голос, с точностью копируя все интонации командира.
Циклоп посмотрел на едва шевелящиеся губы шута-чревовещателя и вздрогнул. Жгучий пот брызнул из всех пор на теле командира. Обманщик! Подонок!
– Назад! – заорал Луукас. – К лошадям, идиоты! Он дурит вас!
– Поменяться лошадьми! – вторил ему поддельный голос клоуна.
Бойцы метнулись к лошадям. Но роковая ошибка уже была допущена. Всадники потеряли всего несколько секунд, чтобы прийти в себя, и этой заминки хватило для манёвра.
Зрители на трибунах зашевелились. Отсюда Луукасу сложно было понять, что они делали, но выглядело это так, будто у всех них разом зачесались уши. Клоун тоже заткнул уши пальцами, набрал в могучую грудь воздуха, – в губах он уже держал другую пищалку, необычной формы, сделанную из меди.
– К бою! – заорал командир, но его крик заглушил пронзительный высокий писк, ударил по барабанным перепонкам, заставил всадников сжать зубы от боли.
– И-и-и-и!
Рука Луукаса сама выхватила гром-оружие из-под плаща. Блеснул древний воронёный ствол. Палец лёг на тугой крючок, но нажать не успел.
Что-то розовое промелькнуло в воздухе на такой бешеной скорости, что командир едва успел разглядеть тонкую фигуру гимнастки, тут же исчезнувшую в вышине. В её руке блеснуло острое лезвие, напоминавшее косу.
Луукас Краснолицый, командир Гончих, с удивлением посмотрел на свою правую руку, которая почему-то перестала ему принадлежать и теперь в ореоле рубиновых капель падала на пол. Он неуклюже махнул культёй, покачнулся и рухнул вниз, орошая песок алой кровью.
Ещё до того как командир упал, Гончие потеряли четверть отряда. Потускнел светящийся шар над сводом цирка, лопнул какой-то бурдюк над куполом, и непрошеных гостей осыпало блестящей чешуёй. Это вконец дезориентировало самых быстрых, даже Фабиуса Мечехвоста, который водил туда-сюда самострелом, но не нажимал на крючок, опасаясь задеть своих.
Двое бойцов справа и слева от него одновременно охнули и захрипели. Один из них, тот, что в деревне пытал старосту углями, схватился