вот однажды он сдал справочку, что лежал в больнице дней десять. А при проверке выяснилось, что документ из гинекологии. Он ее у своего приятеля украл, который там работал. В деканате сразу на числа и печать посмотрели, а диагноз пропустили.
Я уже выходил из приемной, когда секретарша позвала:
– Панов? Вот хорошо, что я вспомнила. Тебе к декану зайти надо.
– А он у себя? – кивнул я на дверь.
– Минут через десять будет.
– Шоколадку? – Я оперся о стол.
– Давай! – Девушка мило покраснела.
– А нету!
Сел на стул тут же, открыл дипломат. С пустыми руками к начальству не ходят. Хоть пустой листик носить с собой надо, тогда сотрудник кажется занятым. Вот и я побросал сюда документы и блокнот. Интересно, чем я думал, когда брал зачетку? Она мне до зимней сессии не нужна будет.
Ну-с, студент, порази знаниями. Да, первый курс – молодчик, со всем рвением. И анатомия, и органика, и даже физика с медстатистикой – все пять. Повышенную стипендию, значит, получал, целый полтинник. И гистология, на которой все спотыкаются, тоже отлично. А вот итоговая анатомия уже четыре. И понеслось.
Все я не смотрел, только выборочно, этапы большого пути. Самые суровые экзамены. Пропедевтика – четыре. Нормальная физиология – пять. Английский – пять. Биохимия – четыре. Фарма – четыре. Патанатомия – четыре. А вот и первая тройка, по патфизо. И по уху тоже. Ну и все ленинские науки – на четыре.
Как там в анекдоте? Чукча приехал домой из Москвы и говорит: «Чукча в Москве был, чукча умным стал, все знает. Оказывается, Карл, Маркс, Фридрих, Энгельс – не четыре человека, а два, а Слава КПСС – вообще не человек».
– Здравствуйте, – услышал я голос у входа в приемную.
Поднял голову, увидел входящего, тут же вскочил. Это же декан лечфака, Бажанов. Помню, как же, суровый дядька. Хотя есть и у него слабинка небольшая. Ходили легенды.
– Здравствуйте, Николай Николаевич, – сказал я. Спокойно и без прогиба, этого он не любит.
– Ко мне? – спросил он, уже открыв свою дверь.
– Это Панов, Николай Николаевич, – напомнила секретарша.
– Через минуту зайдете, – бросил он мне. – Виктория, если с кафедры будут звонить, скажите, я к пяти постараюсь освободиться.
Я открыл дипломат. Что-то там мелькнуло такое, когда я рылся. Ага, вот она, упаковка жвачки. «Риглис», мятные. Я с этой заразой завязал, когда пришлось заменить половину зубов на фарфор, все боялся, что мосты отклеятся. И здесь начинать не буду.
– Это вам, Вика, – выдал я секретарше дефицитный презент.
– Спасибо, – ответила она, удивившись.
Только что хамовато пошутил с шоколадкой, и вдруг такой подарок. Но взяла, быстро сбросив пачечку в приоткрывшийся на мгновение ящик стола.
Декан уже ждал. Его пиджак висел на плечиках, и не в шкафу, а прямо на вешалке. А сам профессор Бажанов протирал очки какой-то бархоткой.
– Проходите, Панов, – пригласил он, правой рукой потирая переносицу, а левой, с очками, показывая на стул напротив